будто та была виновата.
— Её хотели живьём отнести в Ад, — пояснил демон. — Она умерла бы от ужаса одного понимания этого, будь она в здравом рассудке. Разумнее было её усыпить, а черти рачительны.
— А если нет? — Ложка выскользнула из вспотевших пальцев Ханны и звякнула о блюдце. — Как они могли поступить ещё?
Борн задумчиво погладил голову ящерицы, прежде чем ответить:
— Наверное… Лишить памяти и поселить в каком-нибудь человеческом доме… — Он пожал плечами. — Но так — больше заботы. Да и память может внезапно вернуться.
— Значит — София спит? — выдохнула Ханна и осенила себя охранным знаком.
Власть Сатаны закончилась, но знаки её остались.
— Ей снятся хорошие сны, — кивнул демон. — Поешь, правительница. Тебе нужны силы, чтобы дождаться, пока твоя дочь проснётся.
Нет, Борн не врал Ханне, рассказывая, что дочь её спит.
Он так и не овладел этим сложным искусством — искусством лжи. Но и не очень-то верил в то, что говорил женщине.
Да, проще всего было усыпить её дочь и положить в хрустальный гроб, спрятав его в надёжном месте.
Но это — сложное колдовство, и вряд ли черти готовили такой гроб. Ведь они не планировали долго прятать девушку на земле.
Они хотели переместить её в Верхний Ад, живую и дрожащую в смертельном ужасе. А когда у них это не вышло…
То что? Что они с ней сделали?
В смерть дочери Ханны Борн не верил.
Душа, проданная родителями путём относительно честной, хоть и запретной сделки, — большая ценность. Ад просто не принял бы жертвы, не будь соблюдён договор.
Значит, договор крепок. А черти просто затаились и ждут возможности перепродать девушку в Ад.
Хрустальный гроб — высшая магия. Она вполне по силам Зибигусу, но он ли здесь покупатель?
А даже если даже и он, чего ему было бояться? Он и сейчас не знает про договор Борна и Ханны, а значит — не очень-то прячет покупку.
Вернее всего, София живёт сейчас рядом с чертями. Может статься и так, что прямо в семье этого хитреца Зибигуса.
Кстати, у него есть подходящая по возрасту «дочь». И кто знает, не София ли это?
Но как её у него выцарапать?
И ведь не продаст. И отнять добром — тоже не выйдет. Девочка куплена в «честной» сделке. Ад воспротивится…
Хотя…
Адской власти больше нет в мире людей!
Здесь власть его, Борна! И если он убедится, что старый чёрт прячет дочь Ханны под видом собственного отродья, демон просто отнимет ребёнка.
И пусть адская книга вздрогнет, а черти кинутся писать Сатане доносы! Он больше не подчиняется Сатане!
Борн посмотрел на Ханну, переменившуюся в лице. Она уставилась в его пылающие от гнева глаза и дрожала от страха.
Ну вот, опять он её напугал. И слуг распугал: без приказа и носа из кухни не кажут.
Он улыбнулся и налил женщине вина.
— Выпей. И не смотри на меня так. Да, я — глубинный демон, порождение Сатаны. Но сейчас мы союзники. Я переменился в лице, потому что ищу твою дочь. Ты должна радоваться огню, которой вспыхнул во мне во имя этого поиска.
Ханна судорожно кивнула и приняла бокал.
— Я понимаю, — прошептала она. — Я просто должна немного привыкнуть.
Борн погладил голову Локки и скормил ему кусочек ветчины.
Заглотив подачку, маленький дракончик спрыгнул с руки хозяина и разлёгся между столовыми приборами, растопырив крылья. Он был не больше ящерицы, но всё равно внушал Ханне опаску.
— Я страшен для тебя, женщина? — спросил демон, поглаживая своего странного питомца.
Ханна отпила вина, и руки её перестали так сильно дрожать.
— Какое сладкое… — сказала она. — Ты — словно яд, демон. В малых дозах ты лечишь меня от боли и тоски по дочери. Но когда напоминаешь о том, кто ты — внутри всё сжимается.
— Я постараюсь поменьше тебя пугать. — Демон пригубил вино, и глаза его стали менее яркими.
— Почему? — удивилась Ханна.
Ведь не может же демон желать ей добра?
— Нам предстоит много работы, — пояснил Борн. — Нужно восстановить магический совет, разобраться со светской властью. Я хочу, чтобы ты была сильна, здорова и улыбалась.
— Тебе нужна крепкая власть? — поняла Ханна.
— Стаду требуется пастух, — согласился Борн. — Иначе люди просто перебьют друг друга, и я получу пустой мир. Тучные пастбища без скота — нужны ли они?
— Ты же питаешься душами? — робко спросила Ханна. — А почему пьёшь вино?
— Оно кипит в моём горле и наполняет меня парами, как и душа, — пояснил Борн. — Согревает. Даёт силу, пусть и гораздо меньшую, чем моя привычная пища.
Ханна вздрогнула от осознания, кто тут «пища», и Борн рассмеялся:
— Не бойся, смертная. Я не ем так часто как люди. Старухи мне хватит надолго. Если, конечно, в Вирне вдруг не начнётся смута, и мне не понадобятся все мои силы.
— Ты питаешься соразмерно затраченным усилиям? — Ханна допила вино и даже ухитрилась не закашляться.
— Да. Вся моя пища полностью сгорает во мне, — кивнул Борн.
— А… — Ханна замерла.
Она подумала о других желаниях мужчины. Ведь не только еда радует тело.
Борн рассмеялся.
— И это тоже, — сказал он. — По договору с Адом, я — демон-инкуб. Я способен доставлять и получать удовольствие путями тела.
Ханна вцепилась в пустой бокал, и в животе у неё заныло, словно от месячных болей.
— Да не бойся же ты! — фыркнул Борн. — Я призван сюда не для того, чтобы обольщать женщин. Делать мне больше нечего! У меня просто подходящая форма для такого контракта, но люблю я книги и путешествия.
— Книги? — робко переспросила Ханна. — Я тоже люблю книги. И вышивать…
— Вышивать? — удивился Борн. — Вот так, как на этой скатерти?
Он указал на вышивку ришелье по самому низу льняного полотна, покрывавшего обеденный стол.
— Да, — улыбнулась Ханна. — Я умею и так, и гладью.
— Мне было бы интересно увидеть, как ты это делаешь! Я позабочусь, чтобы тебе принесли полотно и нитки.
Демон снова налил Ханне вина, сладкого, ароматного, и подвинул блюдо с нарезанной ветчиной.
— Ну её, эту кашу, — сказал он. — Налегай на вино и мясо, женщина! А потом мы посетим с тобой ратушу. Нужно проверить, вдруг она всё-таки пострадала от бунтовщиков?
Глава 5. Фурия и шершни
После завтрака, слуги и вовсе попрятались. Дворец стал пустым, и каждый шаг отдавался в нём глухим стоном.
Борн велел Ханне одеться, как подобает новой правительнице Вирны, и она собственными руками честно перебрала всю одежду в шкафу, что нашлась в спальне.
И не
