общее руководство осуществляет Михаил. Но, скорее, я уеду в свое имение, а Степушка будет жить здесь. Со Степушки Алексей взял слово, что он будет помогать мне. Он будет управлять этими деньгами, советуясь со мной, а не Михаил. Хотя Степушка, похоже, все будет тратить на свою любимую медицину.
Но есть еще ценные вещи, драгоценности, о которых не знает никто… Я смотрю на эту стену и вспоминаю. Алексей уже никому не сможет сказать ничего. Дядька Степан вообще почти ни с кем не разговаривает. Об этом знаю я. Можно считать, что только я. Это мое наследство. На самый крайний случай. Самый-самый крайний. Все, что скрыто за этой стеной…
Для меня. Для ребенка. Для нянюшки и дядьки Степана. Их я не оставлю.
Это если не удастся все решить так, как я задумала.
Глава 6
Косте предложили забрать из квартиры вещи, которые ему потребуются в ближайшее время, потому что квартиру придется сегодня опечатать. Работы в ней будут продолжаться еще несколько дней, и каждый вечер ее будут опечатывать. Виталий Иванович сказал, что его шофер отвезет Костю с вещами по любому указанному адресу. Адрес, естественно, был мой.
– А дверь? – спросила я.
Мне ответили, что поставят временную – чтобы можно было опечатать квартиру. А после окончания всех следственных действий Константин Алексеевич уже сможет заказать постоянную. Но не стоит беспокоиться – дверь в подъезд запирается, у подъезда явно будут дежурить журналисты и любопытные, и маловероятно, что кто-то попытается в квартиру проникнуть.
Сотрудники следственных органов не сказали вслух, но явно подумали, что «традиционных» воров в Костиной квартире ничто заинтересовать не может, если только фанатов. Костя особо попросил не ворошить «архив», пояснив, что находится в больших черных мешках. Он открыл пару в присутствии оперативно-следственной группы – и все убедились, что там бумаги и фотографии, которые Лильку не интересовали. И не стала бы она ничего оставлять в квартире. Костя пояснил, что у него тут все «по годам», и очень важно ничего не перепутать.
Работавшие в квартире мужчины надеялись найти хоть какие-то отпечатки пальцев Лили – пока во всех местах, которые проверили, все было тщательно стерто. И Костя не знал ее фамилию! Ничего не знал! Даже номер телефона. Он ей не звонил, и она ему не звонила. Конечно, сотрудники Следственного комитета еще просмотрят записи с камер видеонаблюдения – благо сейчас их в городе полно – и дадут ориентировку во все средства массовой информации. У нашей правоохранительной системы теперь есть компьютерные программы для распознавания лиц. Не могла современная молодая женщина не засветиться нигде в Интернете, пусть и удалила свои аккаунты в социальных сетях (если удалила). Следы в Интернете все равно остаются. Соответствующая программа использует записи с камер видеонаблюдения и что-то обязательно обнаружит.
– Ваши вещи здесь есть, Наталья Геннадьевна? – спросили у меня.
Я покачала головой. Моих вещей в Костиной квартире не было никогда.
– Значит, любые женские вещи, которые мы здесь найдем, будут вещами этой Лили? – посмотрел на Костю следователь и пояснил: – Нас образцы ДНК интересуют.
Костя пожал плечами.
– Кто здесь у тебя бывал в последнее время, кроме Лили? – спросила я.
Костя задумался, потом выдал:
– Никто. Как-то она всех разогнала. Брат ее бывал.
– Брат? – заинтересовались члены оперативно-следственной группы.
Но Костя даже не помнил, как зовут этого брата. А я подумала, что мои догадки оказались правильными: не могла одна женщина устроить взрывы, да и выносить серебряную посуду (и что еще тут было) лучше с помощником мужского пола. Клад в доме Нарышкиных весил более четырехсот килограммов. А здесь потайная комната оказалась гораздо большей площади, чем в том особняке. Сколько ж тут всего лежало?
И неужели соседи не видели, как Лилька с братом отсюда выносили… Что?
Соседи видели, как она съезжала. Это нам сказал Виталий Иванович. Но если бы было слишком много вещей и звенела посуда, они бы об этом сообщили. Уж после взрыва-то точно. Но ничего такого они явно не видели. Значит, все вывезли ночью? Здесь есть черный ход. Он обычно закрыт. Но у каждого жильца (вернее, квартиры) есть от него ключ. Ночью вполне можно было подогнать во двор машину и все погрузить. Если легковая – несколько раз подогнать. Ведь Костя не один день был на гастролях. Костя забрал гитару, пару каких-то папок, всех еще несколько раз предупредил о том, чтобы его мешки с архивом не трогали, так как Лилькиных следов ДНК там точно не может быть, я собрала для него одежду и нижнее белье в спортивную сумку. Прихватила пакет со своим свадебным нарядом, Костя так и оставался в «парадном» костюме. Я предложила ему переодеться еще в самом начале, он только махнул рукой. Это мне было жалко только сегодня купленное красивое платье, а ему плевать. Как обычно.
Мы спустились вниз, где дежурили журналисты. Трупы уже увезли. Костин внедорожник остался стоять во дворе. Он так там и стоял с момента отъезда моего мужа на гастроли. Костя же поехал в суд прямо из аэропорта. Насколько я понимаю, транспорт организовывал Александр Моисеевич или, скорее, его помощник Гриша. Но Костя был просто не в состоянии сесть за руль, да и выпил он немало. У меня тоже не было желания вести машину. Спасибо Виталию Ивановичу за транспорт и шофера.
Виталий Иванович сказал, что ждет завтра Костю в двенадцать дня, чтобы везти его к гипнологу, и просил меня проследить, чтобы Костя прибыл к зданию суда. Тогда же будут готовы результаты анализа крови и волос. Следователь попросил позвонить ему после гипнолога и договориться о встрече. Ему будет интересно послушать, что скажет гипнолог.
«А какая разница?» – подумала я, но вслух этого произносить не стала. Ясно, что Лильке с братом требовалось найти эту потайную комнату и для этих целей она (или они) «отключала» Костю. Какое значение теперь имеет способ? Медикаментозный, гипнотический, аппаратный. Что это теперь изменит? Больше она на Костю воздействовать не будет. Для меня это было самым главным. Ей требовался клад, а не Костя. Ей требовалось проникнуть в его квартиру, а не стать его женой. Она
