мужчиной, со стержнем, характером, хоть и истукан. Потому я и волновалась с ним рядом – он просто нравился мне, и сделать с этим ничего не получалось. Слава богу, он об этом знать не мог, а я ему, конечно, не скажу никогда. Мужчина не понимал, какая буря творится внутри меня, и просто смотрел на огонь.
Я осторожно покосилась на него. Ну прямо камень, а не мужчина. Ему абсолютно всё равно, кто и какие чувства к нему испытывает. Мне кажется, если бы я даже сейчас призналась ему в любви, он бы ответил что-то вроде: “М-м. Понятно. Запишите этот вопрос в ежедневник, я потом его решу”. Или скажет, что не может сейчас ответить мне, потому что я не записалась к нему на прием заранее…
– Кажется, у вас задалось общение с моим кузеном? – неожиданно задал вопрос он, не поворачивая головы. Мы долгое время молча попивали каждый свой напиток в бокале, и от его вопроса, который нарушил тишину, я даже слегка вздрогнула.
Меня удивило не только желание Баженова завести со мной беседу, но и суть вопроса.
– Вас это как-то смущает? – подняла я брови. – Я разве как-то нарушаю условия договора с вами?
– Нет. Конечно нет, – ответил Саша. – Это, собственно, вообще не мое дело, но…
Вот именно! Не твое. Дельная мысль, Баженов. Продолжай в том же духе.
– …но мне хотелось бы быть уверенным, что это никак не повлияет на вашу работу.
– В каком смысле? – не поняла я. – Илья не сможет меня переманить няней. Со взрослыми дядями я не работаю.
– Смешно, – глянул на меня Баженов без тени улыбки. – Но я не об этом. Понимаете… Дело деликатное, я постараюсь пояснить. Я бы не хотел, чтобы вы оставили Макса или перестали уделять ему должное внимание. Он уже привык к вам. Ну, например, не просили бы лишний выходной, чтобы сбегать на свидание. Вся ваша личная жизнь должна оставаться за пределами моего дома и нашего договора с вами.
– Я, конечно, не стану просить никакие лишние выходные, если только ситуация того не будет требовать, – ответила я. – А вот вы, Александр Николаевич?
– Что – я? – не понял теперь он и свел брови вместе.
– Когда вы уже начнете уделять должное внимание своему сыну?
Саша нахмурился еще больше. Я приготовилась к головомойке, но он почему-то молчал.
– Я могу все семь дней с ним проводить, – продолжила я. – Хоть все дни на свете. Но отца я ему не смогу заменить.
– Вы не поверите, но я это понимаю, – слегка ощетинился мужчина, но потом сбавил тон. – Вы правы, Алин. Правы. Я ужасный отец и преступно мало времени уделяю сыну. Сейчас я пытаюсь реабилитироваться здесь, играю с ним целыми часами. Как вы считаете, у меня получается?
Он с такой надеждой глянул на меня, что я даже перестала на него злиться. Кажется, Баженов в самом деле до того очерствел и зарылся в своих делах, что совсем разучился любить. Даже своего сына. Но он хочет это исправить, иначе не просил бы совета у меня.
– Отлично получается, – улыбнулась я ему ободряюще. – Это то, что нужно Максу. Он весь день светится, как эта елка. И вот сейчас я не ощущаю, что он ходит словно с дырой в сердце.
– Как это с дырой? – спросил Саша.
– А так – с дырой, – ответила я. – Ему явно не хватает любви, заботы. Близких людей, а не нянь. И в сердце у него словно дыра зияет. Вот сегодня я ее почти не ощущаю.
– А-а, это метафоры у вас такие… – задумчиво произнес Саша, и я видела, что он в самом деле размышляет над тем, что я ему сказала. – Эти ваши женские штучки про шестое чувство и прочее… Мы, мужчины, к сожалению, таким даром не обладаем. А почему “почти”?
– Если скажу, вы меня в окно на снег выкинете, – хмыкнула я, и глаза Саши помрачнели. Он понял, что я имела в виду, – мать мальчика. И хорошо, что сам понял, а не стал допытываться, потому что тогда я бы сказала, и он все-таки выкинул бы меня в окно. Это же его “любимая” тема для бесед.
– Главное, чтобы всё от сердца шло, – сказала я, когда Саша лишь тяжко вздохнул и ничего не ответил. Да что же у них там такое произошло? Может, мать Макса вообще… умерла? И потому от ребенка ее скрывают, а Саша звереет, стоит слово произнести об этой женщине? Но спрашивать снова и снова получать по носу за это я не стала. – Все эти игры должны и вам быть в удовольствие.
– Мне в удовольствие, – закивал мужчина. – Раньше мы много играли, но потом мой бизнес пошел в гору и… Знаете, наверное, многие бизнесмены проходят это. Когда твое время – деньги. Начинаешь жертвовать всем: сном, временем с близкими, здоровьем, чтобы зарабатывать. Кажется, что на миг только позволишь себе расслабиться, хоть денек взять выходной, как всё мигом развалится. Что только ты сам способен контролировать и держать дело на плаву.
Я внимательно слушала, что он говорил. Об этой стороне бизнеса я никогда раньше не думала. Мне всегда казалось, что это только хорошо – работать на самого себя. Но, оказывается, у бизнеса – успешного бизнеса – как и у всего на свете, есть своя изнанка: неприглядная, приносящая боль, лишения.
– А потом? – спросила я негромко, чувствуя, словно Саша ждет этого.
– А потом приходит осознание, что всех денег мира не заработать, а сын страдает в одиночестве, думая, что папа его отвергает и не любит.
– Саша, – развернулась я к нему корпусом. – Вы меня удивляете. В хорошем смысле этого слова. Я готова вам даже поаплодировать за эти слова. Вот и уделите время Максу. Он такой хороший мальчик, и ему так не хватает вашей любви. Дайте ее ему. Деньги… Их можно заработать, а если вы искалечите психику ребенку, то это уже будет не исправить никогда.
Саша окинул меня внимательным взглядом, и я покраснела.
Ой, совсем забылась и назвала его просто по имени. Наверное, я уже перехожу границы дозволенного, и мне стоит уйти.
– А сколько вам лет, Алина? – спросил вдруг Баженов.
– Двадцать семь, – захлопала я ресницами. – А что?
– Для своих лет вы поразительно мудрая девушка, – ответил он, и я расплылась в улыбке. Впервые получила комплимент от него. Хотя нет… Не впервые. Когда-то очень давно Саша мне всю ночь до рассвета твердил, что я очень, очень красивая. Но это было так давно, что почти уже и
