что-то нехорошее.
– А когда у нас будет вечеринка? Я хочу вечеринку, – подначивал нас Профессор после мастерской, когда мы перемещались в кафе «Вьетнам».
Мы молча переглядывались.
– Вы же взрослые люди – студенты. А что делают студенты? – прикрываясь шутливым тоном, спрашивал он, и сам, довольно хохотнув, отвечал: – Ходят на вечеринки!
Наползала холодная и серая осень. В один дождливый вечер Абеляр после регулярных уговоров Профессора предложил устроить вечеринку у себя дома, где он жил со своим парнем. На губах Мастера появилась улыбка, а в уголках глаз – весёлые морщинки.
В день вечеринки я просыпаюсь, полная надежд и возросшей тревоги. До вечера время тянется ужасно медленно. Небо хмурое и влажное. Ветер треплет волосы. Я иду пешком от метро по улицам, пока они не становятся кривыми и извилистыми. Слышу внезапный скрежет трамвая, голоса прохожих, шум города.
Возле нужного дома задерживаюсь на крыльце, чтобы насладиться разреженным холодным воздухом и предвкушением от встречи. Наша первая вечеринка. Я собиралась улучить подходящий момент и спросить у Профессора, согласится ли он быть моим дипломным руководителем, хотя до диплома было впереди ещё три года.
На вечеринке, как и на занятиях, всё внимание Профессора обращено к Юлии. Он не притворяется, ему нет смысла притворяться. Я то и дело выпадаю из камерной беседы на подсвеченной неоновым светом кухне и озираюсь, чувствуя себя посторонней, словно я подглядываю за цветными рыбками, прижавшись носом к стеклу аквариума.
Пристальным взглядом я смотрю, как он кружит по квартире, как открывается и закрывается его рот. Он смеётся. Его смех похож на большой пузырь, поднимающийся из болотной глубины. Я долго жду, когда место рядом с ним освободится, и наконец тихо, незаметно подсаживаюсь к нему. Мне нравится сидеть подле него, соприкасаясь плечом к плечу и слегка задевая ногой его ногу – только в эти минуты я ощущаю человеческое прикосновение. Меня охватывает смешанное со страхом томление.
Я не представляю, с какой стороны подступиться к нему, как заговорить. Вот бы открыть рот и сказать: «Я люблю вас так сильно, как только способна, как никто вас не полюбит!» Но в горле, будто сливовая косточка, встаёт ком.
– Родион Родионович, – раз за разом начинаю я. Голос звучит хрипло и глухо. Я слышу его будто со стороны, он отделяется от тела и парит по комнате. Профессор, кажется, меня не слышит, даже головы не поворачивает. Пахнет сигаретным дымом, окурками заполнены две стеклянные пепельницы на столе. Я наливаю себе бокал вина и торопливо выпиваю, запрокинув голову и мельком цепляя взглядом кружащих по комнате людей.
Я перехожу от окна к окну, желая одеться и незаметно смыться, но продолжаю пассивно смотреть вокруг, словно ожидая какого-то знака. Внезапно ловлю на его лице выражение унылого отвращения. Вероятно, вечеринка не оправдала его ожиданий, хотя под столом выстроилась шеренга пустых винных бутылок. Он спасался от скуки как умел – обильно пил красное вино и пытался разговорить девушку, которая не обращала на него внимания, а Абеляр, воодушевлённый тем же вином и присутствием своего парня, который, если что, сможет его защитить, хотел в свою очередь защитить Юлию от притязаний Профессора.
Мне больно видеть, что Мастер меня в упор не замечает, хотя я понимаю, что с такой соперницей, как Юлия, мне тягаться не стоит. Я была замухрышкой, у которой даже не было своего Абеляра. Проходя мимо зеркала в прихожей, я содрогаюсь от собственного отражения. Лицо трусихи. Лицо дуры.
Отыскав в куче перевёрнутой обуви у двери свои, успевшие избежать печальной участи, ботинки, я незаметно, ни с кем не попрощавшись, ухожу и, как назло, пропускаю момент, когда началось всё самое интересное. Впрочем, отсутствие мне с лихвой восполнили на следующий день. Перед первой парой очевидцы не торопились заходить в аудиторию и, толпясь перед дверью, обсуждали прошлый вечер. Я с опаской встала рядом.
– А ты во сколько вчера ушла? – на меня уставились несколько пар глаз.
– Где-то в девять, – ответила я.
– Да ты же всё пропустила!
– А что случилось? – спросила я с нетерпением, счастливая, что со мной заговорили.
– Принц подрался с Егором!
Так звали Абеляра.
– Не может быть! – воскликнула я, ожидая подробностей.
Последовали подробности и документация в виде фотографий и видео в телефоне.
– Юлия танцевала, Принц подошёл к ней сзади и стал тереться. Ну Егор сказал ему: «Отвяжитесь от неё».
– Он сказал «отвяжись», а потом – что ему лучше уйти.
– Да ладно, не говорил он про уйти.
– Я слышал.
– А Принц сказал: «Не твоё собачье дело, когда мне уходить». – «А это похоже на правду», – подумалось мне.
– Я тоже слышала, – соврала я, стараясь обратить разговор в шутку, хотя всем было очевидно, что слышать я ничего не могла.
Я вдохнула поглубже и напомнила себе, что не всем словам одногруппников, которые изрядно выпили на вечеринке, можно верить. Даже наутро, в трезвом сознании, рассказы часто оказывались обманками, обыкновенным миражом, вызванным перепадом температур в воздухе. Но в эту историю мне до смерти хотелось верить, и я поверила. Почему? Может быть, потому что Абеляр и меня бесил, может быть, потому что после такого случая Юлия будет ещё больше игнорировать Профессора, на шаг к нему не подойдёт, может быть, хотела верить, что и Профессор перестанет купать её в своём внимании. А может быть, потому что видела видео, на котором Профессор сначала отворачивается, а потом проезжает кулаком по лицу Абеляра. На губах кривая усмешка, глаза чуть прищурены.
Сердце сделало перебой. Я вспомнила, как на мастерских Профессор любил повторять: «Всякий стоящий сюжет включает элемент насилия. Безмятежное счастье – не та тема, о которой интересно читать».
– Он потом ушёл, но оставил прощальный привет.
Я придвинулась ближе к протянутому телефону. На фотографии Профессор, полностью в своём кожаном облачении, стоит спиной к камере в позе победителя, подразумевающей ещё один воинственный жест, по которому можно догадаться, что он мочится на сгруженную у двери обувь. Я словно попала в какой-то триллер – такого просто не могло быть в реальной жизни.
После этого случая у Профессора появился зуб на эту парочку. Юлия, вставшая на сторону своего защитника, больше не была любимицей. Он и думать о ней забыл. А они перестали посещать мастерские, на которых и до этого появлялись нечасто, но теперь они были персонами нон грата. Я бы на их месте, натерпевшись такого страха, сразу бы отчислилась, но они нашли покровителя среди преподавателей, недолюбливающих Профессора, и договорились об официальном переводе из мастерской после окончания первого курса.
Весь остаток
