спокойно… Когда приедут сегодня?..
– Мне они не докладывают о своем отъезде и приезде. Кто-то вчера был, вечером свет горел. Сегодня с утра тихо… Возможно вчера кто-то уехал, а сегодня кто-то еще не приехал…
– Ну, и хорошо, что никто сегодня еще не приехал… Так лучше для всех… Трудно было бы начать выговаривать тайну соседского с вами семейства и все время озираться и вслушиваться – не подслушивают ли тебя, не подсматривают ли…
– Вообрази, что не подслушивают и не подсматривают, Гена, дыши глубже цветочным ароматом… Знай, что это аромат, дух увядающих цветом… впрочем, это не менее прелестный дух, чем запахи, дух цветущих цветов…
– Я уже поплыл, как в прошлый раз, – признался Геннадий. – Чтобы быстро не вырубиться, скажу самое главное… А вы уже решайте сами, как быть с этой инфой… Интрига «потерпевшей» Мальвины удалась… И беременность ее не мнимая, а настоящая… Хозяину очень понравилось почему-то, что его любовница кинула его партнера по бизнесу, сказав тому, что у нее месячные, а сама уже к тому времени была беременной… Хозяин, между прочим, ничего не имеет против, что его партнер, заставивший делать Мальвину ему минет, – теперь в кулаке у мстительной любовницы… Так для бизнеса хозяина выгодней… А Мальвина тоже не дурочкой из переулочка оказалась, сказала хозяину-вдовцу: женись на мне, любовник, и отзываю свои обвинения в групповом изнасиловании… Ничего не имею против тебя и твоего партнера, после женитьбы… Тем более, я буду матерью твоего ребенка, отец-вдовец, похоронивший жену-старуху… В общем, поженились уже Мальвина и хозяин…
– Ну, а причем ты-то, Геннадий в этой интриге?
– А притом, что хозяин сначала мне заказал грохнуть Мальвину… Потом отозвал старый заказ, придумал новый заказ – грохнуть своего партнера… – Он задумался о чем-то глубинном. – А после моего пошлого озарения у клумбы у меня есть заказ его партнера – грохнуть и Мальвину, и хозяина…
– И что же теперь после женитьбы твоего шефа? Что мучит тебя, Геннадий, после женитьбы? Я же вижу по твоему лицу, что-то мучит, сушит твою душу…
– Да женитьба скорая, тайная, расписались шеф и Мальвина быстро, еще до сороковин со дня смерти супруги шефа… А после женитьбы шеф и партнер шефа заказы киллеру отозвали, потребовали возвратить деньги на заказы в ультимативной форме… А что мне делать – возвратил все, что получил… И вот тогда меня пробило… Я ведь лишний свидетель: и для хозяина, и для партнера шефа, и для замужней беременной Мальвины… Чего мне от них ждать?.. Только исчезновения… А всё с малого недавно началось…
– С малого?..
– Да, с малого… Меня шеф рассчитал… Я уже не охранник, не телохранитель Мальвины… Заплатили за молчание хорошо, жаловаться не буду… Теперь я на вольных хлебах… Вольная птица с большими деньгами, только сдается мне, что большие деньги могут мне больше не пригодиться в обозримой перспективе… Потому я и снова у вас… Хочу испытать предощущения будущего – через озарение у клумбы, как тогда… Имею такое право?..
Николай Николаевич пожал плечами и только спросил тихим сочувственным голосом:
– Мне уйти или постоять с тобой?
– Не уходите, Николай Николаевич, могу упасть и помять клумбу… Но это мне нужно – заглянуть в себя… заглянуть в будущее… знать, что тебя ждет… знать, чего опасаться… где соломки положить…
– Понятно, Геннадий, я постою с тобой… Хочешь, возьми меня за руку…
Он дышал тяжело, как загнанная лошадь, когда говорил Николаю Николаевичу:
– Я должен был вам это сказать… И еще я должен заглянуть за горизонт возможного и невозможного… Только теперь я понял, почему Мальвина, ее старшая сестра Ирина и отец Игнат Демьянович называют себя визионерами… У них у всех есть дар визионерства, дар провидцев… У меня такого дара нет… Но меня у вас тогда в первый раз пробило, как будто я тоже прикоснулся к будущему за горизонтом… Только что бы со мной не случилось сейчас, я никого не хочу убивать… Я не киллер и не хочу свою грешную душу закладывать… Я хочу просто себе соломки подстелить, чтобы меня не грохнули… Ведь формально говоря, я никому не должен, и мне никто не должен… Но многие захотят избавиться от меня как от нежелательного свидетеля, знающего слишком много… В том числе и происхождении богатства вокалистки Мальвины с ангельским голосом, но не имеющей никакого отношения к сочинительству музыки и текстов исполняемых ее песен…
– Дыши, Геннадий, и расслабляйся, сосредотачивайся на своих ощущения… Ничего не бойся, я с тобой рядом…
Его качнуло, но он не упал, снова согнувшись перочинным ножом, лицом в клумбу. Сказал, качая головой:
– Одурманивание налицо… Если это наркотик, то это наркотик делающий тебя на мгновение провидцем… Это, действительно, вынос мозга, я знаю, что меня убьют, как нежелательного свидетеля, но я увидел много вариантов, как этого избежать… Олигархи потребовали вернуть деньги за заказ, но дали снова большие деньги за мое молчание – понимаете, большие… Но жаль одного…
– Чего жаль?..
– Цветы скоро окончательно увянут, зиму не переживут, это точно… – Он втянул аромат увядающих цветов, глубоко вдохнул. – Но я хочу эту цветочную магию запомнить надолго, если не навсегда… Авось, пронесет в эту осень, в эту зиму, а там… как кривая вывезет… как повезет… У меня одна просьба есть на прощание – до следующего года…
Николай Николаевич интуитивно у увядающей клумбы почувствовал, что Геннадий хочет попросить у него номер мобильного телефона Кати и электронный адрес ее почты. Подумал автоматически и мгновенно: «Если озвучит в словах просьбы свои мысли, конечно, дам, зачем отказывать в том, в чем не должно отказывать… Но проявлять свою инициативу не следует, ибо инициатива часто наказуема… Может, он выкарабкается, а может, и не выкарабкается… Что тогда – подвергать опасности Катю?.. Может, мне самому показалось, что между ними проскользнула искорка любовная?.. Да и корысть налицо, смешная корысть – жених с большими деньгами… Только жениха, неровен час, могут грохнуть, как опасного, много знающего «благородного, родовитого» свидетеля, его заказчики из прошлой жизни…»
Геннадий сделал жест, словно что-то хотел сказать важное, но, отменяя вопрос, раздвинул ладони в сторону.
– Если что не так, не взыщите, Николай Николаевич, не поминайте лихом…
Они обменялись крепким мужским рукопожатием. За калиткой, открывши дверцу своей машины, он сделал извинительный жест руками, прижав их к груди, мол, извините. Помахал на прощание рукой и плавно тронулся за горизонт, в неизвестность обозримого и далекого будущего…
Глава 15
После обеда в этот день подъехали весёлые Игнат Демьянович и Ирина Игнатьевна,
