Книга Сень - Квинтус Номен

магазин под названием «Гастроном». От московских гастрономов от отличался тем, что продукты в нем продавались исключительно «колхозные», что радовало и их свежестью, и ценами (заметно более низкими, чем в госторговле). На одном углу «дома напротив» была еще и булочная с большим кондитерским отделом, на другом аптека — то есть все, для жизни необходимое, имелось в шаговой доступности. И в доступности почти круглосуточной, по крайней мере и аптека, и булочная именно круглые сутки и работали. Причем в булочной ночью продавали и консервы из «Гастронома», и уже нарезанный и взвешенный сыр, и масло в пачках… И газированную воду в полулитровых бутылках, но ее в кондитерском отделе вообще всегда продавали.

Молодые математики поначалу очень сильно удивлялись тому, что «в городке все для людей делалось», но скоро привыкли и действительно на «бытовые проблемы» внимания уже не обращали: не было этих проблем. А вот телефон в каждой квартире был — да и телевизоры в них появились быстро. В городке, как и в Москве, телевизионные передачи шли с семи и до одиннадцати вечера, но — в отличие от столицы — программы передавались по двум каналам, и по второй программе передачи шли в основном «детские». Что пока еще людей не особо напрягало, однако в будущем сулило некоторые «семейные проблемы». Главным образом финансовые: телевизор КВН-49 продавался свободно, но стоил тысячу двести рублей, а аппараты, которые приобрели себе все «математики», стоил уже две тысячи — однако экран с диагональю в тридцать сантиметров можно было разглядеть без линзы.

Хотя… в Шарье вроде уже наладили небольшой, но устойчивый выпуск нужных полупроводников и в Александрове радиоартель разработала телевизор вообще без ламп (который, вдобавок, собирались в следующем году пустить в продажу даже дешевле КВНа), так что перспективы не выглядели печально….

Перед заседанием плановой комиссии министерства радиоэлектронной промышленности Иосиф Виссарионович на встрече с Таней поинтересовался:

— Скажите, Таня, вы несколько раз упоминали о грядущем развале нашей страны. А чем этот развал был вызван? Что мы сейчас делаем не так?

— Нашли кого спрашивать! Я же врач, не политик. Ну, еще террорист немножко…

— Да, я помню, у вас даже список подготовлен тех, кого требуется… но вы ведь, наверное, интересовались, почему нужно именно их ликвидировать?

— Нет, не интересовалась. Я вообще надеялась, что в другое время попаду, а нынешнее было лишь не самым вероятным, но допустимым вариантом. Не самым лучшим, но все-таки еще терпимым: пока еще можно историю в нужную сторону повернуть с минимальными жертвами.

— Минимальными — это какими?

— Я думаю… раньше я просто таким вопросом не задавалась, но мимоходом выкладки Решателя все же просматривала, и мне запомнилось, что поворот в середине двадцатого века обойдется в пределах двадцати пяти — тридцати миллионов жизней. Но сейчас мне кажется, что расчеты были не совсем верными: я-то предполагала работать в одиночку, а тут, оказывается, уже есть значительная технологическая поддержка. То есть миллионы эти всяко помрут, но и спасти от преждевременной смерти может получиться раза в три больше.

— А может и не получиться?

— Уже не может. Я думаю, что решатель не смог спрогнозировать того, что здесь, в СССР, забота о населении будет поставлена даже выше, чем забота о военной безопасности страны. Я вот смотрю, как идут работы по созданию цифровых управляющих систем, и начинаю рассматривать варианты запуска регенераторов в производство уже в середине пятидесятых. В ограниченных количествах, конечно, но… Сейчас уже препаратами интенсификации жизненных процессов — я имею в виде эликсир бодрости и тормозуху — обеспечено почти триста тысяч человек, а зимой еще заработают сразу три фабрики по выпуску кардиопрепаратов, которые сильно поддержат здоровье уже более чем десяти миллионов — а ведь все эти фабрики строятся благодаря приоритетному финансированию именно со стороны государства.

— Но ведь сама суть социалистического государства в том и заключается, чтобы обеспечить благосостояние народа…

— Вот именно, вы, собственно, самую суть и ухватили. Хотя пока лишь с самого краешка… впрочем, об этом попозже поговорим. Вот вы — я имею в виду правительство, не вы лично — расстреляли банду ленинградских коммунистов, но дело в том, что расстреляли лишь немногих. А оставшиеся после вашей смерти — я имею в виду мою, уже изменившуюся историю — немедленно бросились строить коммунизм, да еще строить его начали с себя. Вот Союз и развалился.

— Не совсем понял связь…

— Вы сказали «суть социалистического государства», а они решили строить коммунизм. Который, по сути, является морковкой, повешенной капиталистическими идеологами перед носом малообразованного народа. Но ведь коммунизм — это утопия, в принципе невозможная!

— И почему это невозможная? — очень недовольным голосом решил уточнить Иосиф Виссарионович. — Тем более «в принципе»?

— В первую очередь по причинам сугубо биологическим. Человеческое общество, как общество биологических объектов, его отторгнет, причем очень быстро. Я не знаю, уже этот эксперимент поставили или его поставят до конца века, но именно коммунистический эксперимент был проведен. Очень простой: взяли несколько мышей и устроили им такой мышиный рай на Земле: сколько угодно пищи, мест для развлечений, вообще в этом раю было все, что мыши только могут захотеть. Так вот, уже в четвертом поколении резко снизилась рождаемость, и не потому что мыши болеть стали, а потому, что инстинкт размножения угас. И угас он весьма странным образом: самцы начали интересоваться другими самцами, а самками практически перестали. А самки вообще потеряли интерес к этому занятию. В пятом поколении возникла очень высокая смертность от ожирения: мыши даже двигаться не хотели, а на шестом поколении эксперимент закончился: популяция вся сдохла. У них было всё, и для получения этого всего им не требовалось вообще ничего делать — то есть у них был полный коммунизм в соответствии с тезисами Маркса и Энгельса. Но оказалось, что биологически коммунизм приводит не к процветанию, а к самоуничтожения популяции.

— О-очень интересно…

— Интересно другое: уже в следующем веке, когда в изрядной части человеческого общества проблемы с пропитанием и обеспечением одеждой, кровом и хорошей медициной исчезли, бурным цветом расцвел гомосексуализм. Именно в наиболее обеспеченных обществах, в самых процветающих странах — а там, где люди были вынуждены ежедневно трудиться ради хлеба насущного, этого не произошло. Процветающие страны решили, что их жители, не способные и, что главное, не желающие работать, должны тем не менее хлеб и зрелища получать в достаточных объемах — и результат был более чем плачевен. По крайней мере война середины двадцать первого века была результатом такого подхода…

— Война двадцать первого… я вот на что обратил раньше внимание, но потом забыл уточнить: вы вроде упоминали, что у вас мадларки — потомки корейцев, а про Китай сказали что китайцы куда-то исчезли. Тоже в результате войны?

— Можно и так сказать. Только война была биологической, специальные болезни поражали лишь китайцев… ну а то, что в других странах потомков китайцев с китайскими генами тоже было немало, те, кто эти болезни выпустил, как-то недоучли. Но пока по этому поводу волноваться особо не стоит, биология еще лет двести до такого уровня мерзости не дорастет.

— Но как можно вообще придумать болезнь, которая поражает людей в отдельных странах? Или, как я понял, определенной национальности?

— Да легко. Люди — они очень разные в биологическом плане, но есть несколько групп, имеющих общие для этой группы и присущие лишь им биологические признаки. Определенные химические вещества, на которые вполне возможно воздействовать специально подобранными катализаторами. А уж придумать вирусы, которые такие катализаторы разнесут по популяции…

— То есть можно придумать вирусы, поражающие, скажем, лишь англичан или немцев?

— Нет. Сейчас на Земле есть четыре вида людей, точнее, все люди являются, если описывать ситуацию в биологических терминах, гибридами четырех конкретных видов. То есть каждый человек является гибридом чаще всего двух или трех видов, но есть и те, кто в себе содержит гены всех четырех видов.

— Вы имеете в виду расы?

— Нет. То есть определенные параметры к расам отношение имеют, но я говорю именно о четырех видах. Которые когда-то существовали в своем чистом, исходном виде, просто затем потихоньку смешались.

— И какие же это виды? Да и как они смешались, ведь, если я не путаю, межвидовые гибриды вообще потомства иметь не могут?

— Путаете. Никто из охотников не спутает, скажем, соболя с куницей, потому что это именно разные виды. Однако гибриды их вполне себе плодовиты, а уж на кого из родителей будет походи потомки, заранее предсказать