чашку к губам и сделал глоток кофе.
Оказавшись в коридоре, я ощутила себя… странно. Никогда бы не подумала, что пойду к нему сама. В последний месяц я бы в жизни не поверила, что, оказавшись с Ридом в одном кабинете, останусь нетронутой. Может, в словах Рите и был смысл? Возможно, осторожно и крайне аккуратно можно вызвать в Мейсоне что-то хорошее, то, что впоследствии поможет разрешить эту ситуацию?
Я все еще относилась к нему исключительно как к зверю, игра с которым была крайне опасна. Тем не менее она началась.
Глава 10
Практически все утро я ходила по коридорам и смотрела в окна. Заметила одну особенность: в особняке прибавилось охраны. Крупные мужчины, одетые в классические костюмы, грозно возвышались около ворот и рядом со всеми выходами из особняка.
Постучав в дверь спальни Рите, я вошла к ней и застала сестру за йогой.
— Присоединишься ко мне? — спросила она, умостившись на коврике и, подняв руки, замирая в очередной позе.
Мне казалось, что в таком положении как минимум будешь испытывать боль, но на лице сестры было лишь умиротворение и глобальное спокойствие.
— Не сегодня. — Я села на стул. — Почему рядом с особняком столько охраны? Что-то случилось?
— Думаю, таким образом Мейсон следит, чтобы ты не убежала.
— Ты говоришь об этом настолько спокойно… — Уголки моих губ дрогнули и медленно поползли вниз.
— Во время йоги я ни о чем не переживаю. Да и разве есть серьезные проблемы в дополнительной охране? Ты собираешься сбежать?
— Нет, не собираюсь. Мы обе прекрасно знаем, что это невозможно. Во всяком случае, сейчас. Но все равно меня нервируют эти верзилы. Они из частной охраны господина Денера?
— Да.
Денер — это дядя Мейсона и Рите. Если быть точнее — кузен их покойной матери. Самодостаточный, суровый и строгий мужчина. В нашем городе у него было несколько ответвлений бизнеса, в том числе и частная охрана. Его цепные псы. Я прекрасно знала, что эти громилы беспрекословно выполнят любой приказ Мейсона. Даже самый жуткий.
— Так понимаю, что покидать особняк мне нельзя. — Я подперла щеку кулаком. — Я не могу даже выйти и прогуляться по улице?
— Точно не знаю, но мне тоже так кажется. — Рите села на коврике и руками оперлась о пол. — Тебя это настолько сильно волнует? Да, сейчас у нас острый момент, но повторяю: Мейсон тебе ничего не сделает.
— Пойду к себе, — сказала я, поднимаясь со стула. Положив ладони в карманы спортивных штанов, я медленно побрела по коридору. Опять смотрела в окна.
Я жаждала побега и думала о том, что рано или поздно все получится. Главное, усыпить бдительность Мейсона. В этот день я больше не выходила из своей спальни. Покинула ее лишь вечером, чтобы спуститься на ужин.
Я всегда ненавидела завтраки и ужины. Они ассоциировались с Мейсоном.
Так получилось, что в семье Рид царило правило: каждый день в семь утра и вечером в шесть часов вся семья должна собираться в обеденном зале, где нас уже ждал накрытый стол. Мы ели и разговаривали. Обсуждали то, что произошло за день, и делились мыслями.
Постепенно правило превратилось в традицию, в неотъемлемую часть каждого дня. Без исключения. Есть только в обеденном зале и лишь в определенное время стало настолько же естественно и привычно, как, например, ежедневное пробуждение ото сна.
Когда родителей не стало, традиция не исчезла, но уже теперь в обеденном зале собирались лишь мы втроем — я, Рите и Мейсон. Позже сестра поступила в университет и уехала. За столом остались я и Рид.
Это превратилось в мучение. Я чувствовала себя некомфортно, и, естественно, больше не было разговоров. Мы не обменивались даже банальным «приятного аппетита». Просто молча ели. Я в основном сидела в телефоне и смотрела разные обучающие ролики. Или переписывалась с подругами. Мейсон же чаще всего читал договоры или отчеты по работе.
Мы находились в одной комнате. Более того, сидели за одним столом. Но вели себя так, словно друг друга не знали. Обстановка действительно была крайне некомфортной. Даже давящей. Рядом с Мейсоном не могло быть иначе.
Поэтому, каждый раз спускаясь в обеденный зал, я задавалась вопросом: почему мы вообще продолжаем это делать? Зачем изо дня в день идем на эту чертову пытку?
Наконец я решила, что стоит прекратить это. Изначально я под разными предлогами старалась отсутствовать дома во время завтраков и ужинов. Например, пораньше уходила в школу, а после нее шла к подругам учить уроки. Так продолжалось неделю, во время которой я сумела утихомирить мысли и понять, что эти побеги — лишь детский сад.
Поэтому уже на следующий день я не стала никуда уходить, просто позавтракала на кухне. А когда выходила из нее, столкнулась с Ридом. Мы окинули друг друга взглядом, но ничего не сказали — каждый пошел по своим делам. Вот только вскоре в спину прилетел вопрос Мейсона:
— Ты ела тут?
Обернувшись, я поняла, что Рид смотрит на сушилку. Там стояла посуда, которую я после себя помыла.
— Почему?
Истинная причина — потому что мне критично некомфортно рядом с тобой. Но, естественно, я этого не сказала.
— Мне неудобно есть в обеденном зале. — Я пожала плечами. — Когда нас было пятеро, в этом был смысл. Сейчас он потерялся. Слишком большой стол и много мороки. Тем более я не ем столько, сколько подают. Проще поесть на кухне. А еще из-за учебы я часто не попадаю на нужное время.
Мой телефон зажужжал. Амина написала, что уже ждет меня около ворот, а поскольку Мейсон ничего не говорил (лишь сверлил меня тяжелым взглядом), я осторожно развернулась и пошла за своим школьным рюкзаком.
В дальнейшем я ела только на кухне. Странно, но Мейсон все так же приходил в обеденный зал, хотя мне казалось, что как раз ему это не должно нравиться. Все же, когда мы были детьми, именно он часто отсутствовал на завтраках и ужинах. Ему еду приносили в комнату. Я тогда страшно завидовала Риду. Тоже так хотела, но мама строго сказала, что пропускать семейные собрания нельзя.
Я давно не была в обеденном зале, но, зайдя в него, поняла, что практически ничего не поменялось. Я пришла первой — ни Рите, ни Мейсона еще не было — но горничная как раз накрывала стол, и я попросила ее накрыть и на меня.
Место Рида находилась с правой стороны стола. Раньше я всегда садилась в противоположном конце, то есть
