в основном решена — с севера пришел Днепр, а с юга — Салгир, — то Южный берег все еще испытывает острую нужду. Строительство крупных водохранилищ и даже грандиозного туннеля, перебрасывающего воду с северного склона главной гряды на южный, решает проблему частично.
Напрашивается вывод: не довольно ли учитывать одни лишь поверхностные воды? Не пора ли добраться до тех геологических недр, где по-настоящему рождаются реки? Мы должны научиться использовать эти воды и управлять течениями подземных рек. Здесь тоже нечего ждать «милостей от природы»!
Приведу вам такой пример. В 1927 году после сильного девятибалльного землетрясения в Крыму поток самого мощного источника главной гряды, дающего начало Салгиру, внезапно ушел куда-то, и тысячи симферопольцев остались без воды. Хорошо, что образовавшаяся трещина была обнаружена недалеко от начала водопровода. А что если бы эта утечка возникла в центре плато Чатырдага? Неужели осталось бы только смириться и беспомощно опустить руки? Как мы миримся пока с несправедливым выпадением осадков!
— Почему же никто не ищет этот поток? — почти одновременно воскликнули Боря и Лена.
— Наоборот, ищут, но не так-то просто найти! Попытка проникнуть к подземному руслу через грандиозную пасть Бездонного колодца не оправдала надежд: не хватило стального троса, мешал камнепад... Наконец, в 1959 году спуск еще двух спелеологов на нейлоновых тросиках позволил не только преодолеть стометровый отвесный колодец и почти такой же наклонный туннель, но дойти до огромных залов, заканчивающихся заиленными тупиками. Пока еще нет уверенности, что расчистка какого-то хода приблизит к желаемой цели.
— А есть в Крыму наземные пресные озера? — поинтересовалась Лена.
— Нет, за исключением трех болотцев и искусственных водоемов. Но я уверен, в подземельях гор скрываются идеальные водохранилища с чистой и всегда прохладной водой, не засоренные ничем, как это бывает с наземными. Отсюда, особенно во время засух, можно было бы брать дополнительно тысячи кубометров воды; этот расход в зимний период пополнится быстро. Но, кроме Кизил-кобы, в Крыму никто не видел подземных потоков, да и здесь еще не нашли больших водоемов. А они есть, они должны быть непременно!
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Потому что во время ливней кизил-кобинские родники редко и ненадолго мутнеют (так говорил Владимир Васильевич). Следовательно, в недрах яйлы они имеют огромный отстойник-водохранилище. Найти его — лучшее, что мы можем сделать в своей экспедиции. Такой подарок Крыму неоценим! Вы представляете? Крытый водоем, на сооружение которого не нужно тратить миллионы рублей...
— Послушайте, троглодиты, — вскакивает Лена, посмотрев на часы. — Не будем отказываться от наземных привычек: скоро полночь, пора и поспать до вос... Фу ты, никак не привыкну к этой бессолнечной жизни! Если бы вы знали, как мне хочется глянуть на зеленую травку!..
Первая подземная ночевка на надутых скафандрах проходит великолепно — спать и тепло и мягко. «Утром» отдохнувшие батареи дают более ровный и сильный свет. Проверив фонари и снаряжение, Костя укладывает вещи, Лена готовит завтрак, а Боря подсчитывает пройденный путь:
— Ого, позади уже пять километров! Это же рекордная цифра по Советскому Союзу... Лена, что ты там смастерила? Пельмени? Цэ дило трэба розжуваты. Костя, бросай все, я за себя не ручаюсь...
После завтрака — снова в поход.
— Итак, в бой с чудищем тьмы! — восклицает Костя.
— Наш меч, — продолжает его мысль Лена, — вот этот сверкающий луч!
— Наш щит, — заключает Боря, — дружба!
Зал исландского шпата
— Боря, где ты пропадал?
— Да так просто...
— Я видела, он лазил в эту дыру.
— Зачем?
— Да видишь ли... говорить или не говорить?
— Говорить! — одновременно заявляют Костя и Лена.
— Так вот... полез я, значит, туда. Ну, труба как труба — узкая, грязная. Все как полагается. Добрался до одной симпатичной комнатки, хоть ордер выписывай! Тут тебе «кресла», там «диван», на потолке «люстра», а под ней «стол», застеленный «скатертью»... Честное слово! Смотрю, а посредине торчит сталагмит — один-одинешенек. Я и подумал: совсем как зал «Осьминог». Начинаю считать ходы, а их восемь...
— Ура-а-а!
— Подождите, послушайте до конца...
— Молчим, молчим.
— Так вот... Начинаю обходить сталагмит. Вижу: лежит на полу желвак... Увесистый, еле поднял. Положил его, значит, «на стол» и почистил от грязи. А он весь желтый, словно из раковинок...
— Желтый?
— Как желток... Вот я и решил посмотреть, что там внутри? Поднял над головой да как ахну. Желвак — на две половинки. А в середине-то, братцы, такая красота! Вот посмотрите.
— Боря, дружище! Да знаешь ли ты, что принес?
— Я думал, будешь ругаться, зачем, мол, разбил?
— Так это же кристаллы совершенно прозрачного и притом почти не трещиноватого исландского шпата! Наибольшие залежи его находятся в Исландии и у нас в СССР, например в Крыму — на горе Кастель, близ Алушты, на мысе Алчак, у Судака и в других местах. Он очень редок, ценится на вес золота. Но приходится перерабатывать тонны породы, покрытой желтой коркой выветривания, пока удается найти хоть один вот такой кристалл.
— А чем же он ценен?
— Способностью поляризовать солнечный свет: колебательные движения происходят тогда не беспорядочно, по всем направлениям, перпендикулярным лучу, а только в одной определенной плоскости. Помните, еще в школе нам объясняли устройство поляризационного микроскопа?
— Что-то не помню, — признается Боря.
— Это
