покрепче, – мягко парировал сыщик.
– Понятно. С чего тогда начнем?
Они уселись вокруг стола, разлили чай, и Алексей Николаевич сжато изложил, за какой надобностью он сюда приехал. Сообщение его было воспринято весьма серьезно. Особенно всех поразили планы боевиков насчет цареубийства. Белопашенцев даже вскочил со стула и показал неведомо кому кулак:
– Вот вам, собаки!
Он же сделал первый доклад – о политической ситуации в городе и уезде. Лыков знал, что отбор унтер-офицеров в ОКЖ жесткий и многие из них мало в чем уступают офицерам. Белопашенцев оказался как раз таким.
– На сию минуту у нас затишье, – начал он. – Но, боюсь, скоро тряхнет. Люди стали возвращаться, нехорошие, дурного настроения ума. Вот, к примеру, вчера выпустили Константина Суханова. В седьмом году он был приговорен к смертной казни за терроризм. Виселицу по малолетству заменили на восемь лет тюрьмы. Из них парень отсидел шесть и был освобожден условно-досрочно. Как можно выпускать таких злодеев? Он человека убил! И не покаялся, так и остался боевиком.
– Вы за ним наблюдаете?
– А чего за дураком бегать? Сам придет под наши очи.
Лыков догадался:
– В ячейке поставлено негласное осведомление?
– Так точно, ваше высокородие. Я бы сказал: в ячейках. И у эсеров, и у эсдеков. Еще с тех тяжелых времен. У социал-демократов наш агент даже стал заведующим оружейным складом! Выдавал боевикам одну винтовку вместо семи запрашиваемых, а потом вообще весь арсенал спалил[70].
– Но есть еще анархисты. И революционеры, не принадлежащие ни к одной партии, стихийные борцы за правду, так сказать.
– Где-то, может, и есть, а у нас нет, – впервые заговорил ротмистр Красновский. Алексея Николаевича покоробил его самоуверенный тон, однако он решил не спешить с выводами.
Помощник начальника ГЖУ продолжил:
– Город серьезный, заводов много, но они, как правило, небольшие. Это насчет пролетариев… Мы держим руку на пульсе. Люди, близкие ко Лбову, имели отношение к социал-демократам, эсерам, анархистам, все верно. Сам он ни в одну партию не входил. Сначала якшался с эсдеками, потом разочаровался в них и приголубил эсеров – я имею в виду группу Сибиряка. Хотя по духу ему бы к анархистам. Лбов имел связи с Уральским боевым союзом и с Екатеринбургским отрядом экспроприаторов. Помогал им деньгами и оружием. Но союз с отрядом давно разгромлены. Так вот, Алексей Николаевич, я утверждаю, что революционные ячейки в Екатеринбурге существуют сейчас разве что на бумаге. И во всех мы поставили внутреннее осведомление. Никаких недобитков Лбова у нас нет, золото на приисках они не скупают. Мы бы знали! Не могу понять, откуда у вас такие сведения.
Статский советник не собирался сдаваться:
– Ваш начальник подполковник Флоринский сказал мне, что революционным движением в Екатеринбурге и уезде занималось охранное отделение, а не ГЖУ. Потом отделение расформировали, кадр перевели кого куда. И у вас, жандармов, на руках теперь одни архивы. А из ваших слов, Сергей Михайлович, следует, что все отлично и мышь не проскочит. Между тем пермяки назвали мне две фамилии: Рамзаев по кличке Чечет и Таранец. Бывшие лбовцы, проживают здесь, оба преступного склада.
– Есть, и оба наши, и оба преступного склада. Особенно Таранец, тот просто бандит. Евдоксий исчез неделю назад. Ходят слухи, что он устроился на какой-то конезавод, хотя работать не большой любитель. А Рамзаев умирает в городской больнице, у него последняя стадия чахотки. Этого можете вычеркнуть.
Лыков действительно отчеркнул что-то в блокноте и продолжил:
– Таранец может перейти под руку Графа Платова, ведь оба бывшие лбовцы. Прошу взять его на особый контроль. А новые революционеры? Из тех, что отсидели и вернулись.
– Вы правы, в последнее время стали возвращаться те, кто получил ссылку или небольшой тюремный срок. Именно о них сказал Белопашенцев. Их мало, но скоро станет больше. И эти люди представляют опасность, поскольку не угомонились. Но они приходят на подготовленную нами почву! Сразу попадают под перекрестное наблюдение, и в случае необходимости мы их изымем. Просто, чтобы не выдавать агента, стараемся пока этого не делать.
На этот раз речь ротмистра прозвучала убедительно, и сыщик повернулся к полицейским:
– Теперь ваша очередь. Доложите криминальную обстановку в городе. Есть уголовные, близкие к политическим? Или, может быть, есть уголовные, которые имели связи со Лбовым?
Полицмейстер кивнул неимеющему чина: мол, начинай.
Татауров сунул недокуренную папиросу в пепельницу, разложил на столе план Екатеринбурга и стал докладывать:
– Город быстро прирастает населением, очень быстро. Это, так сказать, зауральская мода. Чита за пять лет выросла вчетверо, Владивосток втрое, Иркутск вдвое. Ну и мы вполовину. Сейчас народу считаем до ста тысяч! Что, понятное дело, затрудняет наблюдение за порядком. Приезжает много нового люда, в том числе и без царя в голове которые. Сыскного отделения нет, простых городовых и тех некомплект. Но покуда мы ситуацию держим.
Итак, главные злодеи в Екатеринбурге, как и везде, конечно, воры. Но воры мелкие, даже смехотворные. Например, давеча забрали у крестьянки с Солдатской улицы шесть курей. Прямо там отрубили им головы, бросили по-возле забора и ушли. Или вот в винно-колониальном магазине Парфенова-Новикова на Успенской похитили две бутылки лафита. На зеленном рынке карманники шалят. Еще белье с веревок воруют, в квартиры лазят, где хозяева зеваки… Вчера вынесли с Коробковской драповое пальто и фуражку. Убытку на семь рублей, но обязаны искать. Так по всей России.
– А крупные кражи есть?
– Редко, но случаются, – степенно ответил столоначальник. – На днях залезли через потолок в магазин ювелирных изделий Нурова, на углу Покровского проспекта и Колобовской улицы. Правильнее сказать, пытались залезть. Но наткнулись на рельсы, вмурованные там, и убрались несолоно хлебавши. А замысел был ого какой! Что еще? По весне у земского начальника Калугина стащили коллекцию медалей и старинных монет, двести шестнадцать предметов. Стоимость – около тысячи рублей. До сих пор не нашли. В лавке Водочкария пропали мех кенгуру и крупный каракуль, на сумму триста целковых. Для нас это крупная кража.
– Для Петербурга тоже, – утешил екатеринбуржца командированный. – А как с грабежами?
– С грабежами у нас полный порядок, – ответил Татауров. – Особенно славится на этот счет местность вокруг вокзала. Народ спешит на поезд и, чтобы сократить путь, выбирает разные тропинки. А там их уже ждут. Иногда и посреди города ждут. На Северной улице, например, возле Борчаниновской мельницы средь бела дня раздевают. Возле ипподрома и глазной лечебницы, по дороге на Верх-Исетский завод, второе опасное место. Я сам там вечером не хожу! Поблизости велодром общества любителей физического развития, там и ножиком могут угостить. Еще грабят около станции Екатеринбург-II, но там больше пакгаузы. Где еще? Ах да. На Амурской горе позадь тюрьмы тоже балуются. И на стройках,
