бы все превратилось в одну массу, простирающуюся от ног профессора вдаль, вверх и опускавшуюся вниз уже за спиной Афы.
Маленькая черная точка была далеко, высоко, но Афа отчетливо различал, как она рисовала какой-то узор на белом прозрачном полотне. Точка то увеличивалась, приближаясь, то вновь превращалась в маленькую пылинку на открахмаленной скатерти неба. В одно из ее приближений Асури распознал в точке парящую птицу, как-то замысловато кружащую над полем. Птица постепенно приближалась к земле, продолжая кружить над пепелищем. Она опускалась все ниже и ниже и, выбрав место, коснулась земли. Теперь птица была похожа на те темные пятна, которые просматривались на свинцовой поверхности.
Птица искала что-то в земле, расчищая лапами пространство. Наконец она замерла. Прошло больше минуты, прежде чем пернатая зашевелилась. Афа не разбирался в орнитологии, но ему казалось, что это был какой-то хищник – сокол, ястреб, может быть, даже коршун. Он отчетливо понимал, что в минуту опасности такая птица могла быть жестоким хищником, аналогично льву на суше или акуле в океане.
Сокол зашевелился и медленно взлетел. Неестественно медленно, во всяком случае, так показалось профессору. Сокол делал петлю, с каждым взмахом крыльев поднимаясь все выше и выше, постепенно превращаясь в ту точку, которую и заметил ранее Асури. Добравшись до вершины небес, птица словно застыла на какое-то мгновение в воздухе и, сложив крылья, полетела в пепел. Она падала в то место, где только что провела несколько минут.
«Кладбище! Птичье кладбище!» – Догадка разрезала покой профессора.
Не соображая, что он делает, Афа прыгнул в мягкий свинец и побежал к соколу. Ноги утопали в птичьем прахе, но Асури продолжал бежать. Еще оставалось совсем немного, каких-нибудь несколько ярдов, но птица летела быстрее. Афа прыгнул, протягивая руки и пытаясь перехватить сокола у земли. Но не успел и только упал вместе с соколом в нескольких дюймах от последнего пристанища гордой пернатой души.
Тяжелый удар глухо прозвучал в абсолютной тишине, лавина пепла взлетела над безмятежным пространством. Свинцовый пух носился в воздухе и попадал в нос профессору. Афа закашлялся, едкое месиво разъедало ноздри. Лава все еще парила над поляной, мягко и безразлично оседая в свою обитель.
Профессор попытался открыть глаза, но пыль тут же въелась в них, стало нестерпимо жечь. Он держался и ждал, когда осядет пепел и воцарится покой, так величественно лежавший несколько мгновений назад у ног профессора Асури.
Афа пролежал так минут десять, прежде чем еще раз попытался открыть глаза. Пепел давно осел, и профессор увидел недвижимую умирающую птицу, один глаз которой внимательно и грустно рассматривал свидетеля ее последнего решения. Прошла минута, зрачок птицы застыл навечно.
Профессор с трудом поднялся на ноги. Весь вывалянный в грязной муке, пошел прочь, аккуратно ступая по праху сородичей сокола.
«Господи, прости и помилуй», – едва ли не впервые за долгие годы гудело в голове Асури.
Не разбирая дороги, профессор дошел до знакомой тропинки. Что ему делать дальше, он не знал. Машинально повернул в сторону людей и даже прошел несколько сотен ярдов. Неожиданно повернулся и почти побежал обратно, к шлагбауму. Там он напился воды и сорвал десяток миндальных орехов. Как это ни странно, голод не чувствовался. В другой жизни про такое состояние часто говорят: «Ну, съел бы сейчас что-нибудь».
Афа сидел у своего колодца и не двигался. Не хватало сил, но каких-то других, необычных. Пустота окружала профессора, пустота внутренняя и внешняя. Мысли не текли в голове одна за другой, а изредка появлялись несмело. Профессор не успевал сознавать их, как они опять исчезали. Ему хотелось услышать что-нибудь иное, непривычное для самого себя. Позвоночник выпрямился в струну, профессор скрестил ноги и опустил руки на колени, затих. Теперь мимо него не проходило ни одно слово, выловленное откуда-то из глубины. Он весь превратился в антенну, способную принять даже мельчайшее движение Вселенной. Ему уже не казалось, что темно-синее пространство обволакивает его. Поначалу это немного испугало Асури, ему хотелось еще и еще раз слиться с той энергией, от которой его предки захотели отделиться. Но, просидев так около часа, Афа так и не получил вожделенного успокоения в воображаемом полете. Было предельно пусто, ничего не тревожило профессора, как бы он сам этого ни желал. Всё-всё-всё куда-то исчезло. Конечно, Афа не чувствовал своего тела, словно и его уже не было. Проверять не хотелось, Асури понимал, что это «ничто» есть что-то важное для него, и теперь старался не потерять эту пустоту.
Неожиданно он услышал чье-то дыхание – оно было совсем рядом! Неимоверной силой воли профессор заставил себя не открывать глаза.
Первый испуг прошел, Афа сидел напротив кого-то и слушал его дыхание. Оно было мерным, неглубоким и спокойным. В этом дыхании не было никакой опасности, профессор внимательно следил за каждым вздохом незнакомца. Звук воздуха, проходившего сквозь ноздри, был настолько отчетливым, что Асури начинал «видеть» дышащее существо. Это был мужчина – никакого сомнения. Дыхание хоть и было легким, но чувствовалось, что оно исходит из сильного тела.
«Женщины так не дышат». – Профессор был в этом уверен.
Ему нестерпимо хотелось открыть глаза и посмотреть на этого человека. Но игра неожиданно захватила Афу, постепенно перед ним рисовался силуэт мужчины, который сидит напротив в той же позе, что и Асури. Словно на фотобумаге в лаборатории под красным светом проявлялись очертания молчаливого собеседника. Афа «вглядывался» в лицо незнакомца, постепенно привыкая к тому, что теперь у камня их двое. Мужчина смотрел прямо на Асури – голова со слегка вьющимися смоляными волосами и почему-то седая борода.
Оба смотрели друг другу в глаза, но Афа хорошо понимал, что веки его опущены. Несколько раз, уже успокоившись, он удивлялся этой своей новой способности. Еще бы, не открывая глаз, он видел чуть ли не лучше, чем в действительности.
Мужчина чуть качнулся вперед и поднялся. Легко, невесомо. Сделав несколько шагов к тропинке, он обернулся. Только сейчас профессор узнал в мужчине самого себя.
Непосильная тяжесть в каждой клетке тела давила Асури. Он не мог даже пошевелить рукой, приоткрыть глаза. Асури был словно скован какими-то обручами, только напоминающими тело. Он не мог понять, дышит ли, он вообще ничего не мог сделать. Казалось, вместо профессора здесь сидит мумия без единого признака жизни…
Мужчина медленно шел по тропинке в сторону людей. Афа отчетливо видел его спину, слегка прозрачную. Сидя у своего колодца, Асури одновременно шагал вместе со своим двойником. Не шагал, он это не чувствовал, нет, он летел, плыл, парил, не
