должны заставить нас быть очень осторожными, однако отрицать допустимость эвтаназии как таковой было бы неправильно. Вопрос об официальном разрешении эвтаназии рано или поздно все же придется решать.
Человек вправе распоряжаться своей жизнью. Это вытекает из самого содержания права на жизнь. Ведь покушение на самоубийство у нас является ненаказуемым. В этой связи нам представляется оправданной легализация эвтаназии, равно как и возможности каждого рисковать своей жизнью без причинения вреда окружающим.
Самоубийство не запрещается государством, но осуждается нормами нравственности общества. Однако препятствовать кому-либо в осуществлении самоубийства – значит нарушать его право свободно распоряжаться своей жизнью, нередко обрекая его на ненужные страдания.
Проблема в том, что человек, испытывающий значительные физические страдания и желающий в связи с этим умереть, не всегда способен сделать это самостоятельно. Создается парадоксальная ситуация: не можешь жить – покончи жизнь самоубийством, а если ты и этого сделать не можешь – мучайся, мы тебе помочь не можем. Полностью согласен с теми авторами, которые считают, что эвтаназия иногда остается единственным выходом из мучительного состояния и выступает актом милосердия в его высшем проявлении.[231]
Конституция РФ помимо права на жизнь провозгласила и право на достоинство. Несомненно, что человек имеет право как на достойную жизнь, так и на достойную смерть.
Основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд умер на 84 году жизни в 1939 г., испытывая невыносимые боли и сознавая бесперспективность лечения рака полости рта. Ему было сделано более 30 операций, и, наконец, он попросил у своего лечащего врача смертельную дозу морфина, от которой и скончался.
Известно, что эвтаназии был подвергнут 37-й президент США Ричард Никсон, обратившийся к своим лечащим врачам с просьбой не прибегать к искусственным методам продления его жизни в случае повторного кровоизлияния в мозг. Сознательно прекратил принимать лекарства после консультации с личным врачом президент Франции Франсуа Миттеран, страдавший последней стадией рака.
Реальность сегодня такова, что эвтаназия фактически существует независимо от того, разрешена ли она законодательно.
На наш взгляд, необходимо принятие федерального закона об эвтаназии, который бы юридически закрепил правомерность эвтаназии и регламентировал ее условия и порядок.
В связи с этим целесообразно дополнить главу 8 Уголовного кодекса РФ «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» новой статьей «Эвтаназия». В то же время следует установить уголовную ответственность за нарушение условий ее проведения.
В соответствии со ст. 106 УК РФ 1996 г. убийство матерью новорожденного ребенка относится к привилегированным составам, несмотря на то, что ранее данный состав преступления относился к квалифицированным. Так, в соответствии с п. «д» ст. 142 УК РСФСР умышленное убийство лицом, в обязанности которого входила особая забота об убитом, наказывалось лишением свободы на срок не менее 8 лет со строгой изоляцией.[232] Аналогичной позиции придерживался УК РСФСР 1926 г., где санкция ст. 136 предусматривала наказание до 10 лет лишения свободы со строгой изоляцией.[233]
Сейчас законодатель исходит из учета того особого психофизиологического состояния, в котором находится женщина в родовой или послеродовой период.
Детоубийство как общественная проблема возникла давно. Это одно из немногих преступлений, которые с точки зрения нравственности и права даже в рамках одного временного периода расценивались неоднозначно. Поэтому детоубийство всегда было предметом тщательного исследования. По данным М. Д. Шаргородского, только в 80-х гг. было написано около 400 сочинений, посвященных детоубийству.[234]
Даже тогда, когда право родителей распоряжаться жизнью своих детей было весьма распространенным явлением, существовали определенные законодательные ограничения этого права. Так, в римском праве детоубийство являлось ненаказуемым лишь в случае, когда оно было совершено отцом семейства. В императорском же Риме за детоубийство были установлены самые суровые наказания. В последующие годы детоубийство долго считалось квалифицированным составом ввиду того, что уголовное законодательство находилось под сильным влиянием церкви, которая осуждала данное деяние.
По законам вестготов за детоубийство применялась смертная казнь, а при наличии смягчающих обстоятельств – ослепление. Считалось, что поскольку жизнь дается от бога, постольку родители не имеют права распоряжаться жизнью своих детей. Церковь вопросы детоубийства связывала с вопросами половой морали и всю силу репрессий направляла против матери-детоубийцы, зачавшей вне брака. Поэтому Бамбергское уложение 1507 г. в Германии, а позже и Каролина за детоубийство предусматривали тягчайшие наказания.[235]
Лишь в XIX в. наметилась тенденция расценивать детоубийство как привилегированный состав. Согласно Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. оставление женщиной новорожденного без помощи по мотивам стыда или страха не считалось убийством (ст. 1460).[236] К ответственности за детоубийство привлекались лишь те женщины, которые совершили убийство незаконнорожденного ребенка, т. е. ребенка, рожденного вне брака.
Отношение общества к детоубийству и сейчас далеко не однозначно. Т. Волкова, например, предлагает исключить из диспозиции ст. 106 УК два альтернативных вида детоубийства: в условиях психотравмирующей ситуации, а также в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, считая, что необоснованная гуманность по отношению к женщине в реальной жизни оборачивается жестокостью по отношению к новорожденному.[237]
Н. Соловьева, не призывая к столь кардинальным мерам, все же считает целесообразным объединить в один вид привилегированного убийства убийство ребенка в условиях психотравмирующей ситуации и в состоянии психического расстройства, объясняя это тем, что психотравмирующая ситуация будет иметь значение только тогда, когда она проявилась в возникновении психического расстройства, не исключающего вменяемости.[238]
На наш взгляд, данная точка зрения заслуживает внимания, но ни в теории, ни на практике не выработано единого критерия, позволяющего определить время окончания психотравмирующей ситуации. Данная ситуация может продолжаться и по истечении одного месяца с момента родов, но она не будет служить основанием для отнесения данного состава преступления к привилегированным, в силу того, что на практике используется педиатрический критерий, равный одному месяцу. Данное положение вещей вряд ли справедливо и нравственно.
То же самое можно сказать и о нахождении женщины в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости. Поэтому необходимо разработать единый критерий определения продолжительности периода времени, в течение которого данное преступление признается детоубийством. При этом в основу должно быть положено состояние роженицы, а не ребенка.
В условиях тяжелой демографической ситуации, когда население России стремительно убывает, отношение общества к женщинам-детоубийцам меняется. Только за 8 месяцев 2004 г. россиян стало меньше на 504 тыс. человек.[239] В период с 2000 по 2005 г. в России было убито в общей сложности 1068 детей.[240] Это не может не заставить более гуманно относиться к жизни новорожденного.
Так, в 2007 г. Козловским районным судом Чувашской республики к 2,5 годам лишения свободы условно осуждена предпринимательница из г. Ижевска 3. Стрелкова. В середине октября 2006 г., возвращаясь с очередной партией товара, она родила недалеко от
