том то и дело, что не могу и не хочу. Боюсь наткнуться на бревно. Сыт по горло Мариамме. На этот раз не выдержу и убью ее на х*й.
Соломея была достаточно умна, чтобы дальше не идти. Ирода можно было настроить против Мариамме, но не против Соломпсио. Мариамме была чужая кровь, а Соломпсио своя. И она знала, что дочь Ироду несравненно дороже, чем сестра. Поэтому, когда Ирод рассказал ей о требовании дочери убить Коринфия, она тут же сказала:
– Так убей! В чем дело? Только смотри, чтобы маленькая шалунья в своей игре не добралась и до нас.
Соломея тогда как в воду глядела. Случилось то, что она предсказала. И теперь Ироду было не с кем посоветоваться. Новые условия Соломпсио отрезали ему путь к Соломее и Сайпро. Ему теперь оставалось страдать и терзать себя в глубоком одиночестве.
– Прямо тупик, нет выхода: и так нельзя и сяк нельзя. О Сосо! Сосо! Одна мука!
Внезапно Ирод вспомнил слова Соломпсио: «И в постели тоже!». Сначала его охватило сладкое вожделение: «Несомненно она только внешне похожа на мать, но во всем остальном вся в меня!». А он знал себя. Живо представил ее и себя в постели, охваченными одинаково необузданной страстью. Словно Мариамме ожила и предстала перед ним в облике Соломпсио. Он мысленно предвкушал высшее блаженство.
«И в постели тоже!», – сладострастно повторил он слова дочери и задумался. Теперь они прозвучали как-то иначе, более уверенно. «Да, она сказала уверенно, как опытная шалавка».
Вмиг к нему вернулся рой подозрений. «Да, она знала, о чем говорит». Он вспомнил злое уверенное выражение лица Соломпсио, сменившееся лишь после его вопроса на наигранную девичью невинность. «Какой дурак! Поверил девчонке». Он судорожно схватил золотой колокольчик со столика у кровати и потряс им нетерпеливо несколько раз.
Немедленно появился раб Симон.
– А ну-ка, вызови ко мне Черного Евнуха.
– Слушаюсь, Ваше Величество! Еще пришел Николай. Ждет давно.
– Что ему надо?
Николай Дамасский считался дворцовым писателем, а по сути, был одним из многочисленных нахлебников у царского стола. Писал биографию Ирода по собственной инициативе. Писал долго, годами, но никому не показывал. Другие нахлебники язвили, что «одному Богу известно, что он там у себя черкает по ночам». Он сам считал себя другом и советником царя. Ирод называл его в шутку «моя пишущая левая рука». Ирод был левшой. А его брата Птоломея, главного дворцового казначея, окрестил «моей считающей правой рукой». Николай старался при случае показать свою полезность, исполняя роль царского секретаря.
– Он сказал, что пришел по важному делу, Ваше Величество.
– Пусть тогда ждет. Мне не до него. Зови сюда евнуха.
Вскоре вошел Черный Евнух. Почти такой же огромный, как Ирод.
– Ты что, черная мразь! Совсем ох*ел, что ли!? А!?
Ирод сам был очень смуглый, почти черный. Теперь от злости он был черно-багровый.
– Что случилось, Ваше Величество? Что случилось? – спросил Черный Евнух дрожащим фальцетом.
Писклявый голос Черного Евнуха распалил Ирода еще больше.
– Что случилось!? Еще смеешь спрашивать меня своим петушиным голосом? Ты, ж*па черная! Я тебе не скажу, что случилось, а скажу, что случится. Отрежут тебе твой никчемный слоновый хобот и засунут тебе в горло. Вот что случится!
Черный Евнух задрожал как эвкалиптовый лист. Он был единственным евнухом во Дворце, который был кастрирован путем скручивания мошонки. У всех остальных в паху было также чисто и гладко, как на луне.
Черный Евнух как громадная горилла рухнул к ногам царя.
– Умоляю, пожалейте, Ваше Величество!
Он безутешно заплакал. Царь пнул его ногой в живот и отошел. И сразу же остыл. Гнев в нем возникал и исчезал как ураган, внезапно. Но злость при этом продолжала еще кипеть и клокотать в отдаленных уголках его души.
Теперь только до него дошло, что, собственно говоря, ему не в чем обвинить Черного Евнуха. Он был главой евнухов, прислуживающих его женам и наложницам, но не дочерям. До него также дошло, что не сможет поделиться своими подозрениями относительно Соломпсио ни с Черным Евнухом, ни с кем иным в мире. Ему захотелось плакать, но слезы не шли.
– Соломпсио жалуется на тебя, – выдал царь после некоторой паузы.
– Что я сделал такого, Ваше Величество?
– Принцессам по ночам страшно спать в большом доме, где нет мужской охраны.
Соломпсио и Сайпро, ее младшая сестра, названная в честь матери Ирода, продолжали жить в самом роскошном доме Женского двора, построенном Иродом для Мариамме. Их круглосуточно обслуживало шестеро рабынь.
– Ваше Величество, но Вы сами приказали посадить евнуха царицы Мариамме на кол.
– А ты не догадался найти замену. Как же можно оставить дом без мужского присмотра. А!? Чумазый!
Ирод прекрасно знал, что Черный Евнух догадался обеспечить дом Мариамме новым евнухом. Но он не смел даже заикнуться перед царем о столь щекотливом деле. Всем во Дворце было известно, насколько царь щепетилен во всем, что касалось его дочек.
– Хорошо. В три дня поставь туда нового евнуха. Но сначала приведи его ко мне.
– У меня остался только один свободный евнух после вашей последней женитьбы.
– Приведи его ко мне. Как его зовут?
– Мумбо.
– Что еще за Мумбо, чумазый.
– Абиссинский раб, Ваше Величество, которого Вы повелели кастрировать перед отъездом в Цезарею. Рана у него почти зажила.
– У тебя что на плечах? Голова или горшок с г*вном? А!? Отвечай, идиот! Я этому Мумбу отрезал хрен из-за Соломпсио, а теперь приставлю к ней же в дом? Долбо*б!
От злости Ирод не заметил, как проговорился о Соломпсио. Черный Евнух почернел еще больше и робко сказал:
– Ваше Величество, но за три дня я не найду нового евнуха. На оскопление и заживание раны уйдет не меньше месяца.
– Пусть будет так. Теперь послушай внимательно. Выбери самого уродливого раба. Только ни в коем случае не черного. Понял?
– Да, Ваше Величество.
– Девственника. Понятно? Передай его сегодня же людям Ахиабуса. Пусть его хорошенько пытают до утра. Они сами придумают за что. Но чтобы ему обязательно отрезали уши, нос и губы. Но не язык. Язык мне нужен. Глаза тоже. Не забудь, нельзя трогать глаза и язык. Не забудешь?
– Нет, не забуду Ваше Величество.
– А завтра утром забери его обратно. Скажи, я решил даровать ему жизнь. И сразу же передай на оскопление. Ты все понял?
– Все, Ваше Величество.
– Ничего не перепутаешь?
– Нет, Ваше Величество.
– Тогда, ступай. И, покамест, сам перебирайся в дом Мариамме.
– Слушаюсь, Ваше Величество.
– Ступай тогда. И скажи Николаю пусть зайдет. Только предупреди, ненадолго.
В дверях появилось сначала
