ему богу душу отдать, так тебя от титула и имущества-то и оттёрли, - серые глаза смотрели на меня в упор.
Я только пожала плечами – что тут скажешь?
- А что, титул-то ей оставили, - прошипела Трезон. – И имущество кое-какое тоже.
- Уж наверное не в трёх сундуках умещалось то имущество, - снова усмехнулся гость, я же только плечами пожала.
Уха была давно съедена, и пирожки с чем-то, очень похожим на ревень – тоже, и квас выпит. Гость поднялся, подхватил свою шляпу и поклонился Пелагее.
- Благодарствуй, матушка, за добрый приём да за сытный обед! Если Гаврила раньше меня сюда доберётся – непременно кланяйся ему.
Мы тоже поднялись и поклонились.
- Матушка-барыня Женевьева Ивановна, - глянул он на меня остро и пристально, - не проводишь ли до калитки?
- Отчего не проводить, - подхватила игру я.
Вдруг что важного скажет? Расправила юбку и пошла следом. Как спустились с крыльца, он подхватил меня под руку – вот прямо подхватил.
- В чём только душа держится, - проворчал. – Кормить тебя некому, матушка-барыня. Зимовать-то где будешь? Это сейчас у Пелагеи тишь, а явятся зимовать младшие Вороны – будет шум да гам. Враз станет повернуться негде.
- Да мне сказали, дом тут у меня.
- И видала ты уже тот дом? – снова острый, пронзительный взгляд.
- Видела сегодня, - кивнула я.
- Значит, поняла, сколько в тот дом нужно вложить, прежде чем там хотя бы ночку переночевать. Хотя имущество – оно имущество и есть, им нужно владеть, то есть – приглядывать, уважение оказывать, заниматься. Что из этого ты умеешь, ответь честно?
Честно, я умела немногое. Но, наверное, поболее, чем королевская фаворитка Женевьева, та-то, наверное, себе еды ни разу не сготовила, и дыры не зашила, и волосы сама не то умела расчесать, а не то – и не притрагивалась, потому что при ней было сто камеристок. Нужно, кстати, Марью-то расспросить поподробнее.
- Кое-что умею, но думаю, недостаточно. В таких суровых краях я не зимовала ни разу. Опасаюсь.
- Правильно опасаешься, - кивнул он. – Земля здесь сурова, но красива. Господь нас не оставляет. Мороз за щёки хватает, но кроме него да господа, больше здесь над нами и нет никого.
- Как это? А разве так бывает? А… - я не знала, кто правит в этой дивной стране, но кто-то же правит?
- Царица-матушка, ты хотела сказать? А слышала поговорку такую – до бога высоко, до царя далеко? – увидел мой согласный кивок, продолжил: - Вот, это про нас. Ни солдатам, ни казакам, ни другим государевым людям сюда хода нет. Далеко, сложно.
- А как мы-то добрались – не поняла я.
- Вы не нашей царицы подданные, да за вас, как я понимаю, и заплатили Тимохе-Баклану преотлично, за вас, да ещё за генерала с ближними. Вот он вас и довёз.
- Власти нет, но деньги есть? – усмехнулась я.
- А как же!
Вопрос: есть ли у меня деньги. И на что я тут вообще буду жить.
- И… где тут можно эти деньги заработать?
Он взглянул на меня ещё острее, чем прежде, если это только возможно.
- А ты, матушка, как заработать-то собралась?
- Не совсем же я безрукая и дурная, - пожала я плечами. – На что-то сгожусь. Если я, говорят, дома решала весьма серьёзные вопросы, то в здешней жизни тоже как-нибудь разберусь. Не успела пока, времени совсем немного прошло. И здесь всё не такое, как я привыкла.
- Разберётся она, - проворчал купец. – Вот что скажу тебе, матушка-барыня. Приходи-ка ты зимовать ко мне. Дом невелик, но места всем хватит. И тебе, и ближним твоим.
Вот так предложение!
- И… что это означает? – я остановилась, выдернула у него руку и взглянула как могла испытующе.
- То и означает, - пожал он плечами. – У меня из домочадцев – только Ульянка, вдова младшего брата моего. Не стеснишь. Пелагея баба добрая и жалостливая, но воротятся сынки её – под себя её подомнут. И каково тут будет – сама увидишь.
- Могу я подумать? – что-то мне подсказало, что давать ему от ворот поворот не следует.
- Конечно, я понимаю, что ты меня впервые видишь. Думай, пока не вернусь. Пока думаешь – спроси у отца Вольдемара, где перепись имущества, что в твоём доме оставалось, когда старого Лиса похоронили. Он должен знать. Вдруг тебе поможет?
О, а вот это ценное известие.
- Благодарю тебя, Демьян Васильич, - поклонилась я. – Спрошу непременно.
- Вот, то-то же, - он снова усмехнулся в усы. – Ну, бывай.
Вышел за калитку и легко сбежал с пригорка к берегу, а там свернул – и не видно его.
И что это было, скажите на милость?
16. День за днём
16. День за днём
Дни потянулись за днями. Календаря не было, часов не было, ориентировались по солнцу, а солнце радовало далеко не каждый день. Случались и дожди, и туманы, в которых ничего не разглядеть, и как-то раз на три дня накрыл шторм. Точнее, шторм накрыл озеро, а у нас, в тихой бухте, под дождём отстаивались корабли – несколько наших и десяток разных других.
Вообще Поворотница, как я поняла, слыла таким местом, где как раз можно было отстояться в непогоду, или даже не в непогоду, а просто в большую волну. Бухта изнутри была гладкой, как зеркало, в любую погоду, и какой бы шторм не бесился снаружи – у нас стояла тишь. Конечно, об этом знали, и если кто забирался так далеко на север, то непременно заглядывал. За постой в бухте местные денег не брали, но брали, как я поняла, за то, что в моей прошлой жизни называли дополнительными услугами. Спросом пользовались баня, домашний ужин, сушёная, солёная и копчёная рыба, овощи, ягоды. Алкоголь. Всё это были готовы предоставлять те местные жители, кто базировался поближе к берегу. Я спросила Пелагею – отчего никто не заведёт гостиницу с таверной? – и получила ответ, что так все привыкли. Хотя сложности бывали – потому что в командах пристающих судов сплошь мужики, а в домах, где их принимали, случались жёны и дочери,
