призывая слушателей обратить особое внимание на поворот своей аргументации, — но Берлинская операция — наступательная. И танковая армия — крупное танковое объединение, — действуя здесь, по существу, как танки непосредственной поддержки пехоты, несла значительные потери. Вспомню только особенно дорогие мне имена: И. В. Гаврилов, П. Е. Лактионов, А. М. Темник, В. А. Жуков, С. Я. Устименко — мой «бог разведки»… Всех разве назовешь… Правда, аргумент для такого применения танкового объединения был. Но единственный. То, что это финальная сцена войны, после которой сразу же должен опуститься занавес — капитуляция врага…
Ему возразили: были и положительные примеры действий танковых армий в первом эшелоне, когда они прорывали вражескую оборону и вышли к предгорьям Восточных Карпат.
— Да, действительно, — отвечал маршал. — Но какая это была оборона! Разве можно сравнить ее, слабую и неглубокую, с тем, что противник организовал у Берлина?
— Нет, — решительно заключал он, — уроки бывают разные. Берлинская операция — тоже урок, который нам преподала победа… Но своеобразный…
Он много занимался историей бронетанковых сил.
— Западные военные историки, — говорил он, — фетишизировали вклад в теорию применения этого рода войск германского «танкового стратега» Гейнца Гудериана. А между тем он отнюдь не был столь оригинален в своих военно-теоретических концепциях, каким его пытаются представить за рубежом…
И он приводил интересные факты.
Еще в начале тридцатых годов советская военно-теоретическая мысль сосредоточилась на разработке проблем глубокой наступательной операции. Бурно развивались новые технические средства — танки, авиация, артиллерия. Это коренным образом меняло взгляды на характер боя, операции и войны в целом — они представлялись исключительно напряженными, ожесточенными, скоротечными. При таких особенностях большая роль отводилась бронетанковым войскам. Война впоследствии подтвердила справедливость такого подхода советских военных теоретиков.
Это представление разделяли в тридцатые годы военные теоретики и в других странах мира.
— Вот, смотри, — говорит Амазасп Хачатурович, — это австрийский генерал А. Эймансбергер, книга его «Танковая война». Прямо пишет в 1934 году: «Ныне не существует другого боевого средства для атаки, кроме танков, объединенных в оперативном соединении и поддерживаемых сильным военно-воздушным флотом, а также всем другим эффективным оружием».
— Если непредвзято посмотреть, — продолжает А. X. Бабаджанян, — то придешь к выводу, что в основе теоретических разработок Гудериана, которые изложены в его книге «Внимание, танки!», лежат взгляды Эймансбергера. Так что «великий стратег» и «выдающийся теоретик», оказывается… Ну да что там… Человек, способный пойти на службу к Гитлеру и при случае стать его фискалом… Что уж тут говорить.
— Но ведь вы отмечали в своих статьях, что теоретические разработки Гудериана в значительной степени определили успехи немецко-фашистских войск и в операциях в Западной Европе в 1939–1940 годах, и в начальный период войны против СССР.
— Да, первоначально успех сопутствовал гудериановским танковым армиям. Но он изменил им, как только немецкие танковые группировки столкнулись с по-настоящему сильной, не сравнимой с тем, что они встречали в западноевропейских странах, глубоко эшелонированной обороной советских войск, например, под Курском, в сорок третьем. И тогда немецко-фашистские танковые армады начали терпеть на советско-германском фронте поражение за поражением.
— Что же помешало Гудериану пересмотреть свои взгляды?
— Шаблон! Раз навсегда выработанный шаблон помешал Гудериану и другим немецким танковым стратегам проявить гибкость, внести в свои представления необходимые изменения.
И с чувством гордости маршал говорит о том, что, напротив, советское военное искусство, творчески используя опыт войны, в ходе самой войны отменяло привычные постулаты и развивало теорию использования такого мощного оружия, как танки, что советская «танковая наука» остается творческой.
— Все для этого делаем. На основе накопленного опыта, конечно…
— Мы подчас воевали «не по правилам» — так о нас Гудериан говорил, возмущался: «гусарские выходки» советских танкистов!.. А были это вовсе не «гусарские выходки», а нечто посущественнее: именно творческий подход к теории позволил на практике обнаружить превосходство советского военного искусства еще в Сталинградской операции сорок второго года и сохранить это превосходство до конца войны.
— И еще потому Гудериан и иже с ним не смогли в ходе войны изменить раз навсегда выработанной ими концепции, что в основе их взглядов лежала их идеология. Человек на войне — вот что они недооценивали. Техника — великое дело, но не единственный и не самый главный фактор. Советская военная доктрина опирается на марксистско-ленинское толкование военно-теоретических проблем. Да, необходимо учитывать все факторы экономики — они определяют техническую оснащенность и обеспеченность армии. Но ориентироваться надо прежде всего на человека. Главная сила армии — всегда люди. Это не дано было понять фашистскому полководцу Гудериану, тут уж никакой стратегический талант не мог помочь.
Мемориальная доска на здании Военной ордена Ленина Краснознаменной академии бронетанковых войск гласит: «Здесь с 1967 по 1969 год в должности начальника академии бронетанковых войск работал Герой Советского Союза Главный маршал бронетанковых войск Амазасп Хачатурович Бабаджанян».
Сравнительно недолго возглавлял А. X. Бабаджанян академию — в 1969 году партия и правительство доверили ему высокий пост начальника танковых войск Советской Армии. Но в академии бережно хранят самую уважительную память о человеке, который не уставал повторять:
— «Без науки современную армию построить нельзя». Кто это сказал? Ленин! Что это значит для академии? А то означает, что здесь не одну только учебную работу следует вести — академия должна стать ведущим научным центром для «танковой науки».
Вклад маршала А. X. Бабаджаняна в то, что академия БТВ стала таковым, известен в кругах военных специалистов, отмечен партией и правительством.
КОНИ, ТАНКИ И… МОЛОКОВОЗ
Читаю в «Военно-историческом журнале» статью генерала армии А. Л. Гетмана, посвященную 70-летию маршала: «…назначенный в мае 1969 года начальником танковых войск, Амазасп Хачатурович вносит большой вклад в их дальнейшее развитие и укрепление. Он уделяет много внимания подготовке высококвалифицированных командных и инженерно-технических кадров, обучению и воспитанию танкистов, оказывает значительную помощь в развитии бронетанковых войск армиям социалистических государств. Наряду, с большой организаторской работой он занимается обобщением опыта минувшей войны».
1969 год… В том же шестьдесят девятом состоялась и первая наша с маршалом беседа. Живо вспоминаются все ее подробности. Спрашиваю у него: кто, по-вашему, самый великий полководец? Отвечает, не колеблясь ни минуты:
— Ленин. Потому что вовремя нам указал, что военная тактика зависит от уровня военной техники. Давно указал, а особенно актуально сегодня.
— Научно-техническая революция?
— Да. Она — ив военном деле: ядерное, ракетное и прочее современное оружие, научно-технический прогресс во всех других видах вооружения потребовали столь же немедленного изменения многих, казавшихся незыблемыми положений стратегии и тактики, диалектического развития военного и политического руководства армией.
— Повышение научного уровня военного руководства?
— Конечно. Это властное требование нашего времени. Партия учит, что война не является фатальной необходимостью. Но требует, чтоб не забывали: еще не исчезли на земле силы, которым война
