непонимающе спрашивает повар. — Еще налить?» Но у мальчика больше нет посуды. «Фюр мама», — объясняет маленький берлинец, тычет пальцем в свою кастрюльку и убегает. «Значит, еще придет», — соображает повар и по-доброму усмехается в усы.
А рядом идет бой. Гибнут тысячи, сотни тысяч. Геббельс кричит: «Если нам суждено уйти, то пусть тогда весь мир содрогнется!» Каждый метр берлинских улиц дается нашим воинам адским напряжением сил. Но, не жалея себя, бьются они — впереди победа!
И вот вечером 30 апреля над рейхстагом — Знамя Победы! В ночь на 2 мая начался последний штурм центрального сектора Берлина. Затем соединения 1-й гвардейской танковой армии ворвались в Тиргартен, соединились с войсками 2-й гвардейской танковой армии и 1-й армии Войска Польского, принимавшей участие в штурме Берлина.
Берлин капитулировал. А потом был Карлсхорст — свидетель унижения поверженного фашизма: Кейтель здесь подписывал акт о безоговорочной капитуляции. Часы истории пробили начало светлого дня человечества — 9 мая, Дня Победы, которого столько ждали…
Из приказа Верховного Главнокомандующего:
«В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение Берлином, представить к присвоению наименования «Берлинских»…»
Среди них был и 11-й гвардейский танковый корпус. Через несколько дней его командиру А. X. Бабаджаняну присвоили генеральское звание.
«БЕЗ НАУКИ СОВРЕМЕННУЮ АРМИЮ
ПОСТРОИТЬ НЕЛЬЗЯ»
…Дзинь! — со звоном разлетается вдребезги оконное стекло, и прямо на обеденный стол шлепается футбольный мяч. Всплескивает руками хозяйка. Хозяин квартиры отодвигает тарелку, подпоясывается ремнем, одергивает гимнастерку — на петлицах две шпалы, — захватив мяч, выходит во двор. Ребятишки — врассыпную. Один только не убежал. Стоит набычившись, глаз не поднимает.
— Ты что же со всеми не убежал? Не боишься, что я тебе трепку задам?
— Боюсь.
— Так почему же не убежал?
— Убегают только трусы.
— Вот ты какой, оказывается… Ну тогда пойдем поговорим…
Мальчишку звали Миша. Как же давно это было! Теперь его зовут Михаилом Ивановичем, генералом Марютиным. А еще — профессором, доктором технических наук, заслуженным деятелем науки и техники, начальником одной из кафедр Военной академии бронетанковых войск.
А человек с двумя шпалами в петлицах гимнастерки со временем стал носить на погонах самые большие звезды, и называли его уже маршалом Бабаджаняном.
Встречаясь, они всегда вспоминали, как с разбитого стекла их разговор перешел на человеческую смелость и как молодой командир посоветовал юному сорванцу поступать в военное училище, а для этого получше кончить школу. Вспомнили с улыбкой про разбитое стекло и тогда, когда вновь назначенный начальник Академии бронетанковых войск маршал Бабаджанян, вызывая к себе всех начальников кафедр, вызвал и М. И. Марютина. Только теперь уже Бабаджанян посоветовал побыстрей докторскую диссертацию защитить.
— Сам понимаешь, — сказал он, — сейчас тебе это не просто совет — почти приказ… Надо научно исследовать опыт войны и уроки, которые она нам преподала. Техника, техника, техника — вот один из очень важных уроков, который мы, танковые командиры, вынесли из войны.
А потом на всех ученых советах, когда рассматривались оперативно-тактические проблемы, неизменно ставил один и тот же вопрос:
— А что по этому поводу думают инженеры?
Поговаривали даже, что инженеры — его любимчики. Когда это дошло до Бабаджаняна, он удовлетворенно хмыкнул:
— А что? И вправду — любимчики. Как наши «технари» на фронте работали? Прямо в районе сражений организовывали целые ремонтные заводы. А сейчас, сегодня — что мы без них можем, строевики? В наш-то век, век научно-технической революции?.. Каждый командир должен быть достаточно технически грамотен… Ну а инженер, разумеется, должен разбираться в оперативном искусстве. Вот такой должен быть подход…
По указанию начальника академии эта мысль закладывалась в учебные программы и учебные планы всех факультетов.
Назначенный начальником академии, Бабаджанян остался верен себе: как когда-то, пехотинцем, направленный командиром механизированной бригады, он задал себе такую программу «танк-класса», что удивил даже опытных танкистов, так и сейчас он заявил, что шесть месяцев — срок, который он, строевой командир, устанавливает себе, чтобы обстоятельно войти в курс академических дел.
Только когда эти шесть месяцев истекли, новый начальник академии позволил себе войти в состав авторского коллектива (а затем по праву возглавить его), который готовил фундаментальную монографию «Танки и танковые войска». Книга эта стала одним из ведущих пособий по подготовке офицерских кадров высшей квалификации — она переведена на все языки стран — участниц Варшавского Договора.
Углубившись в научную работу, А. X. Бабаджанян часто стал публиковать статьи в военно-научных журналах. Ученый совет академии хотел представить его к профессорскому званию. Но председателем совета был сам начальник академии. И — воспротивился. Когда ему говорили, что это ложная скромность, отшучивался: «У меня достаточно высокое звание — маршал, хватит для одного человека…»
Исследования его в области теории использования бронетанковых войск опирались на значительный собственный боевой опыт. В академии помнят одно из первых выступлений маршала Бабаджаняна на научной конференции профессорско-преподавательского состава.
…Маршал решительно подчеркивал необходимость объективной оценки всех достижений, которые имели советские бронетанковые войска в ходе боев с противником, чтобы действительно обогатить советское военное искусство.
— Изучая уроки Победы, — говорил он, — пристало нам, военным, взглянуть и на завершающую операцию войны, Берлинскую, при всей нашей законной гордости, гордости победителей, глазами беспристрастными, как этого требует наука. Всякая, особенно военная. Строгая научная объективность заставит нас признать, что если, скажем, в Висло-Одерской операции танки, введенные в так называемый чистый прорыв, с первого же дня получили широкий простор для стремительных действий, что принесло советским войскам победу, а им славу, то в Берлинской операции танковую армию удалось использовать, увы, не лучшим образом. Ее прямолинейный ввод в прорыв, удар в лоб обороны противника, когда она совместно с общевойсковой армией, совместно с пехотой атакует один за другим оборонительные рубежи противника, — все это не соответствует настоящему предназначению крупных танковых объединений, какими являются танковые армии. Я веду речь не о танках НПП (непосредственной поддержки пехоты) и не о танках отдельных танковых бригад, приданных общевойсковым армиям, которые, как правило, действуют так же, как первые, а о крупных танковых объединениях, предназначенных для развития успеха наступления…
И как бы предвидя возражения, маршал соглашался:
— Да, история Великой Отечественной знает примеры, когда танковые армии использовались не только для развития успеха наступления, но и для отражения ударов противника при проведении наших оборонительных операций. Да, так было летом сорок третьего под Курском, когда танковые армии Центрального и Воронежского фронтов находились во втором эшелоне. В оборонительных боях они измотали, обескровили наступающую ударную группировку врага и тем подготовили условия для нашего контрнаступления.
— Но… — маршал делает небольшую паузу, как бы
