— Правильно, — быстро согласился Джейк. — Конечно, все от этого. Не сердитесь.
Дядя Уильям все смотрел на него пустыми мертвыми глазами.
— Вот теперь ты точно сочиняешь. — У него дрожал подбородок. — Ты слышал, как твои мама с папой говорили о тете Александре, ну вот все это, что сейчас выпалил, да?
— Нет! — Джек энергично затряс головой. — Клянусь вам! Я все это придумал со злости.
Дядя Уильям тяжело, со стоном, вздохнул. Его пальцы на плечах у Джейка источали такую боль и безнадежность, что Джейк с трудом выдерживал. «Он знает, что я что-то видел. Он уверен, что я не врал».
— Идите-ка вы с Элли домой, — устало сказал дядя Уильям. — Идите. — Руки его упали вдоль тела и повисли как неживые.
Джейк взял Элеонору за руку и потянул к двери. Они побежали по подъездной аллее, миновали ворота и, только лишь достигнув города, перешли на шаг. Джейк виновато посмотрел на сестру.
— Я больше не буду. Никогда. Бабушка была права — никому нельзя говорить. Даже маме с папой.
Элли быстро-быстро помотала головой — так отряхиваются щенки.
— Может быть, дядя Уильям об этом забудет. Наверняка он об этом забудет. — Она потерла подбородок. — А скажи, когда ты дотронулся до рубина, это было действительно страшно?
— Хуже не бывает. — У Джека даже во рту пересохло. — Никогда не прикасайся к нему. Это не игрушка. Он полон ею. А она и вправду ведьма или еще хуже. Пустая душа.
Такие слова встречались в легендах, которые рассказывала им бабушка. В этом мире существует зло, и самое страшное его воплощение — пустые души, которые питаются человеческим горем и никогда не бывают сыты.
— Я уверена, ничего не случится, — громко сказала Элли, словно если сказать погромче, то слова непременно сбудутся.
Хотел бы Джейк поверить ей. Но он понимал, что, несмотря на все предостережения бабушки, пустая душа под именем Александра почуяла, что он распознал ее.
Теперь он вдруг очень явственно ощутил, что чувствовал Моу Петтикорн, все время боявшийся мин, хотя не видел вокруг ни одной.
* * *
К вечеру Джейк успокоился и стал думать, что все и вправду будет хорошо, как и сказала Элли. Ничего необычного не случилось; тетя Александра никого не превратила в ящерицу. Дядя Уильям не пришел жаловаться маме с папой на то, что их дети разносят сплетни о его жене.
Мама рисовала акварель с видом гор. На плите доспевали цыплята и суп с клецками. Папа, нарвав в огороде первых початков летней кукурузы, сел на крыльцо вертеть мороженицу с персиковым мороженым под трансляцию бейсбольного матча из портативного приемника.
Джейк и Элли валялись на лужайке, где паслась корова, без конца обсуждая события этого дня, до самого заката, пока на багровеющем небе над вершинами гранитных скал не показались летучие мыши и олени не вышли из леса поесть травы у живой ограды. Коув, как всегда, был исполнен мира и покоя. За ужином они старались есть с аппетитом, чтобы мама ничего не заметила и ни о чем не спросила. В десять часов пришла пора готовиться ко сну, и, столкнувшись с Джейком у дверей ванной, Элли прошептала:
— Вот видишь? Ничего не случилось.
Джейку казалось, что он никогда не заснет; ему было жарко в старой отцовской футболке; откинув простыни, он лежал с открытыми глазами и смотрел, как в окне мерцали светлячки. Светлячки постепенно превращались в узкие желтые глаза, которые подсматривали из кустов, желая открыть его тайну. Джейк провалился в сон без сновидений.
— Проснись, сын.
Джейк протер глаза, стараясь прийти в себя. Над ним склонился отец. Стояла глубокая ночь, но в коридоре горел свет, бросая отблеск на черные волосы отца, почему-то, полностью одетого — в свежую рубашку и брюки.
— Вставай и одевайся, — сказал отец. — Нужно ехать в город. Элли уже встала. Поторопись.
Джейк услышал быстрые шаги мамы за стеной, и его голова, затуманенная сном, окончательно прояснилась. Страшное предчувствие сдавило ему сердце.
— Что случилось?
— Несчастье с дядей Уильямом.
Глава 7
Джейк и Элли сидели на холодных пластмассовых стульях в приемном покое больницы. Джейк не сводил глаз с растения в углу — листья почти все опали, зато вся земля в горшке была утыкана окурками.
— Как же здесь может выздороветь дядя Уильям, если они даже за деревцем не могут ухаживать как следует, — пересохшим ртом прошептал Джейк сестре.
— Не знаю, — ответила она, беспокойно оглядываясь. — Когда я стану врачом, я буду следить и за растениями у себя в больнице.
В массивных двойных дверях показалась женщина в полосатом халате.
— Вы что здесь делаете? — спросила она. — Доктор, У Рейнкроу попросил меня найти вас. Вы ведь должны быть в машине.
Джейк встал со стула и подошел к ней. Ему не сиделось. Он не мог ждать в машине, в темноте.
— Как себя чувствует наш дядя? Что с ним?
— Он упал и ударился головой, Пойдемте со мной, мои маленькие, я куплю вам горячего шоколада.
— Мне страшно, — вдруг воскликнула Элли, — обнимите меня, пожалуйста!
Женщина печально вздохнула и обеими руками обняла Элли. Джейк с удивлением смотрел на сестру; она ответила ему заговорщическим взглядом зеленых глаз из-под необъятной груди в розовую полоску.
— Вот что я вам скажу, — женщина была исполнена сочувствия. — Подождите-ка лучше здесь, а я принесу вам печенья из буфета. Ладно?
— Ладно, — согласилась Элли и спокойно посмотрела на брата.
Женщина скрылась в узком коридорчике, и, как только они остались одни, Элли тихо сказала:
— Ему очень, действительно очень плохо; он за двумя большими дверями с надписью: «Реанимация. Посторонним вход запрещен».
Джейк молча кивнул, и они, больше не сомневаясь, кинулись в недра больницы — искать дядю.
* * *
Теперь она была свободна, окончательно свободна — муж ее мертв. Александра, завернувшись в одеяло, съежилась на металлическом стуле, стараясь спрятать голые ноги под изорванный подол шелковой ночной рубашки. Она была измучена, она была на грани истерики; левое плечо болело — падая, она ударилась об острый угол туалетного столика.
Глаза болели от безжалостного верхнего света. Это помещение состояло только из света, нержавеющей стати и белизны. Вокруг толпились медсестры, шоферы «Скорой помощи», в углу шериф делал пометки в маленьком блокнотике. Кто-то положил ей на лоб холодный компресс — она этого даже не заметила.
— Звонили ваши друзья, — прошептала ей в ухо одна из медсестер, — сказали, что дали Тиму полтаблетки валиума и он уснул в гостевой комнате.
Александра деревянно кивнула.
Взгляд ее остановился на столе, где лежал Уильям, — под белой простыней вырисовывалось его длинное большое тело. Одна бледная полная рука лежала поверх простыни. Склонившись к этой руке, плакала Сара, а рядом, гладя ее по плечу, стоял Хью и разговаривал о чем-то с врачом-реаниматором — они говорили слишком тихо, Александра ничего не могла расслышать сквозь звон в ушах.
