Гурова, а также Анны Карениной и ее любовника-простака Вронского…
Теперь, когда все свершилось, я с упоением сознавал лишь то, что впервые в жизни испытал подлинное счастье. То, как вела себя Варя, только подпитывало мои теперешние чувства, поскольку я видел, что ей хорошо со мной и что никакие угрызения совести ее не терзают.
Она медленно провела пальцем по моему лбу, потом по носу, потом по губам… Я схватил ее пальчики и с наслаждением расцеловал их. Теперь они как будто принадлежали мне. И вся Варя — вся целиком — теперь моя. О ее муже и вообще о том, что она замужем, я и думать забыл.
Я не размышлял о том, долго ли смогу так пролежать с ней рядом и как скоро она меня покинет. Я лишь наслаждался каждой секундой — и понимал, что ни за что не оборву это наслаждение по своей инициативе.
Этот идиллический покой, впрочем, не переставал перемежаться вспышками страсти. Едва я успел немного отдышаться, как вновь почувствовал острое желание близости с Варей. Ни одна девушка на меня еще так не действовала, ни одна не вызывала во мне такого экстаза, восторга, азарта и сексуальной ненасытности.
Я вновь стал целовать ее — всюду, во все места, с головы до ног. Это распаляло и меня, и ее.
В конце концов, Варя не выдержала этой сладкой пытки:
— Давайте, давайте, я уже не могу, пожалуйста…
Я вошел в нее — и мы немедля застонали в унисон: столь велико было наше взаимное влечение.
Я отчетливо понимал, что нашел в Варе не только идеальную женщину, но и идеальную любовницу. О том, как она воспринимает меня в этом качестве, спрашивать не хотелось. Во-первых, все ее реакции и без того очень льстили моему самолюбию. А во‐вторых, не хотелось, чтобы Варя меня с кем-то сравнивала. Сама мысль о том, что у нее до меня были мужчины, казалась нестерпимой. Факт же существования ее мужа по-прежнему пребывал в каком-то невероятном отдалении от моего сознания.
— Варя, я люблю вас, — еле ворочая языком от приятнейшей усталости, сказал я, когда мы вновь переводили дух, лежа рядом — лицом к лицу.
— Вы только сейчас это поняли? — улыбнулась Варя.
— Я это понял почти сразу. Но не хотел сознаваться.
— Почему же сейчас захотели? — Варя смотрела такими простодушными глазами, что невозможно было подумать, что она спрашивает это из кокетства, а не из искреннего любопытства и непонимания.
— Потому что… — замялся я. — Наверное, потому, что сейчас я понял, что и я вам небезразличен.
Варя потянулась ко мне губами:
— Вы могли бы понять это и раньше.
— Значит, я недогадливый, — прошептал я — и припал к ее рту. Целоваться сейчас было легче, чем разговаривать. Мне казалось, я могу целовать Варю хоть целые сутки напролет.
Может, это и получилось бы, но Варя аккуратно освободилась от меня, положила ладони мне на щеки, сочно чмокнула в губы и с сожалением промолвила:
— Я должна идти.
— Вы не должны, — машинально запротестовал я.
— Должна, — повторила Варя, соскользнула с кровати и отправилась в ванную.
Только теперь — впервые за несколько последних часов — я вспомнил о Волнистом.
45
Весь следующий день — воскресенье — я не видел и не слышал Вари. Но настроение все равно оставалось прекрасным.
Лишь вечером во мне шевельнулись некоторые сомнения насчет дальнейшего. Что, если Варя раскаялась в содеянном — и при завтрашней встрече скажет, что это не должно повториться? Это будет ужасно.
С трудом я заснул, не зная, чего ожидать от грядущего дня, месяца, года…
В понедельник утром мы встретились уже на съемочной площадке. Там сновало много народу. Варя появилась словно из ниоткуда, подошла ко мне и протянула руку. В присутствии всех я даже не стал целовать ее кисть, а просто пожал. И в этот миг Варя успокоила меня насчет дальнейшего. Без слов — я все понял по ее рукопожатию, по выражению ее лица и доброму сиянию ее чудесных лучистых глаз.
На протяжении съемочного дня у меня было необычайно приподнятое рабочее состояние. Съемки, казалось, протекали по маслу.
Наедине с Варей мы увиделись лишь поздно вечером, когда люди стали расходиться. Варя проскользнула ко мне в кабинет, предусмотрительно заперла дверь на защелку — и упала в мои объятия. И она, и я словно забыли о том, что зареклись уединяться на студии. Страстно целуя ее, я одновременно шептал:
— Когда же… мы… увидимся?
— А что мы… делаем… сейчас? — столь же прерывисто отвечала Варя.
Я заставил себя оторваться от нее, чтобы нормально поговорить:
— Я имею в виду — полноценно увидимся.
— Точно не сегодня, — как будто даже без сожаления ответила Варя. — За мной сейчас Валера заедет.
— Почему сейчас?
— Я ему недавно звонила.
— Зачем?
— Я обещала.
— Ну вот… — Я загрустил и даже выпустил Варю из объятий.
— Если мы будем так поздно заканчивать, — медленно сказала она, — то… не сможем видеться по будням.
— Насколько я понял, трудность не в этом, — вздохнул я. — А в том, что за вами будет заезжать… муж, — с трудом выговорил я это слово.
— Не могу же я ему запретить.
— Можешь, — убежденно сказал я. И только спустя секунду осознал, что впервые обратился к Варе на ты.
Она же вроде бы этого и не заметила.
— Даже если бы могла, — промолвила Варя, тщательно подбирая слова, — то не стала бы.
— Почему? — воскликнул я.
— Потому что не хочу, — вздохнула Варя.
Во мне будто что-то оборвалось. Все идет не так, как мне хотелось…
Ну а на что я рассчитывал? Что она вот так запросто вдруг бросит мужа и переедет ко мне?
Пусть это глупо, но именно на это я и рассчитывал. И вот теперь вижу, что я просчитался.
Но не все потеряно. Она ведь не сказала, что между нами ничего не будет. Мы только что целовались. И я могу сегодня успеть поцеловать ее еще… И она пока выразила сомнение только насчет будней — стало быть, как минимум в выходные мы снова сможем встретиться.
— Нам надо продумать, когда мы сможем встречаться, — подытожил я вслух.
— Надо, — согласилась Варя.
— Тогда я… подумаю.
— И я тоже, — поддакнула Варя. — Ну а сейчас пойду. Хорошо? Валера, наверно, уже приехал. И нас опять могут здесь застать. Аркадий, вы слышите?
— Да-да. — Я подошел к ней. Ее рука уже лежала на задвижке. Она коротко чмокнула меня в губы, отперла дверь — и, едва приоткрыв ее, выскользнула наружу.
Нет, она, кажется, правда не услышала, что я обратился к ней на ты.
46
В
