Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
— Как же так, Эжен, — восклицал он, — послал бы письмецо с дороги, я бы тебе устроил царскую встречу…
— Ведь я доехал с оказией, Поль, — оправдывался Евгений, — с почтовыми лошадьми нынче беда. Я бы все равно явился прежде своего письма.
Князю Павлу недавно исполнилось тридцать пять лет. В свете его знали как весельчака и записного остряка, и он старательно поддерживал эту репутацию. Женившись, князь несколько остепенился, но никто не верил, что надолго. Внешность его была выдающейся, он обращал на себя внимание, едва войдя в любую гостиную. Бледное продолговатое лицо, выразительное, как у актера, жгучие темные глаза, смотревшие на женщин с лаской, а на мужчин с насмешкой, пышные черные усы на венгерский манер — все в нем было оригинально, неотразимо. Он одевался как английский денди и слыл большим оригиналом, также в английском духе. От него не ускользало ни одно модное новшество, будь то фасон сюртука, красивая актриса или книга. Следя за модой, князь в то же время, сам был ее законодателем. При этом он слыл образованным человеком. Учился за границей, знал несколько языков, цитировал наизусть Вольтера и Дидро. Живя в Англии, водил знакомство с Вордсвортом, бывал в гостях у Роберта Саути. Каждый из них посвятил князю по небольшому стишку. Как-то, в приватной беседе с Вальтером Скоттом, Головин кстати употребил пословицу на шотландском языке, после чего знаменитый писатель проникся к нему самыми дружескими чувствами и поддерживал с ним многолетнюю переписку. Павел Васильевич высказывал мнения, с которыми считались, и пускал в свет остроты, которые повторяли. Всюду он был вхож, всеми любим. Только графиня Прасковья Игнатьевна Шувалова недолюбливала родственника. «Слишком прыток!» — говаривала она, делая брезгливую мину. В былые времена графиня всячески оберегала сына от сношений с троюродным братцем.
— Дорогой мой, будь любезен, объясни мне одну странность, — обратился хозяин к Евгению, когда они сели завтракать. Завтрак получился слишком ранним, поэтому решили не беспокоить княгиню.
— Ты хочешь знать, зачем я пустился в путь в такое время, когда надобно лежать на печи да жевать куличи? — догадался тот.
— Я не любитель куличей, — признался князь Павел, — и то, что ты предпринял путешествие в разгар пасхальных гуляний, меня не шокирует. Но состояние дорог, распутица, нехватка лошадей… ты ведь не мог об этом не знать. Значит, тебя вынудили на то чрезвычайные обстоятельства, — сделал вывод он.
— Да, Поль, все именно так…
Они перешли в кабинет князя, и Павел Васильевич задымил индийской сандаловой трубкой, привезенной из Англии. Евгений удовольствовался простой пахитоской. Он выложил троюродному брату все, от начала и до конца, не утаив ссоры с матерью, которая могла лишить его наследства.
— Ты потерял голову, Эжен, — подытожил князь, скрываясь в клубах сладковатого дыма, — и все из чувства вины перед бывшей невестой. А любишь ли ты ее до такой степени, чтобы пожертвовать всем?
Он задал самый главный вопрос, которым Евгений мучился в последние дни.
— Люблю, — твердо ответил молодой граф. — Я это вдруг понял, когда ее потерял.
— Так часто бывает, дорогой мой. Но бывает и по-другому. Мужчина наконец обретает любимую женщину, о которой мечтал, они соединяются… И вдруг он понимает, что чувства к ней куда-то улетучились. Эдакая алхимия, понимаешь ли… Сочетаются два пылающих сердца, и вдруг, в момент наивысшего единения, одно из них вдруг распадается в прах… А любовь улетает в виде аморфного облака…
— Я слишком уверен в своих чувствах, чтобы за них опасаться.
Князь кивнул и замолчал, откинув голову на спинку кресла. Он о чем-то сосредоточенно думал, не выпуская изо рта трубки, и выдувал белые колечки дыма из-под пышных усов. Евгений также молча пыхтел пахитоской и рассматривал корешки английских книг в шкафу.
— Кажется, я знаю, у кого остановилась твоя невеста, — выпалил вдруг князь.
— Откуда, Поль, ты можешь это знать? — не поверил Евгений.
— А вот послушай! — Тот отложил в сторону трубку. — Ты сказал, что Елену сопроводил нужной бумагой губернатор Ростопчин. Вероятнее всего, он же вручил ей письмо к кому-нибудь из своих родственников. У самого Ростопчина родни нет. Единственный брат погиб в морском бою со шведами. Зато у его супруги в Петербурге живет тетка, весьма заметная фигура в свете. Это графиня Анна Степановна Протасова, бывшая фрейлина императрицы Екатерины.
— Ты ее знаешь? — живо заинтересовался молодой граф.
— Еще бы мне ее не знать, — фыркнул Головин, — на днях она у меня спрашивала совета насчет лондонских докторов.
— Графиня больна?
— Ослепла старушка, — со вздохом сказал Павел, — совсем ничего не видит, но тщательно сие скрывает. Мне доверилась под строжайшим секретом, хотя все давно уже догадались о ее недуге.
— А что доктора? — из вежливости спросил Евгений.
— А ничего. Я встречал ее и в Лондоне, и в Париже, и в Карлсбаде на водах. Мировые светила бессильны ей помочь. Но Анна Степановна упорная дама. Как только война закончится, она снова поедет за границу, в Вену, в Цюрих, в Берлин. У нее уже намечен маршрут, заготовлен список знаменитых докторов.
— Думаешь, она согласилась помочь Елене?
— Ну, Протасова сейчас никуда не выезжает, тем более не бывает при дворе, — усмехнулся князь. — Она ни за что не появится в Павловске в своем нынешнем состоянии, чтобы не дать повода к сплетням Нелидовой и прочим старухам-фрейлинам. Однако графиня вполне способна свести твою невесту с кем-нибудь из приближенных к императрице.
— Так чего же мы медлим? — вскочил с кресел Евгений. — Надо ехать к ней!
— Погоди, погоди! — замахал на него руками шокированный Павел. — Разве можно без предупреждения заваливаться в гости?! Не записывай на свой счет, — тут же оговорился он, — тебя-то я всегда рад видеть, какие церемонии между родней! Но Анна Степановна нас не примет, мы нанесем ей кровную обиду. — Князь поднялся и подошел к бюро. — Тотчас черкну ей интригующую записку, и завтра, будь уверен, ты будешь представлен этой замечательной старушке.
Не успел он взяться за перо, как дверь открылась, и в комнату вошла княгиня Ольга, жена Головина.
— Ну как же вы надымили, господа! — всплеснула она руками, но, разглядев в клубах дыма Евгения, радостно воскликнула: — Эжен! Вот так сюрприз! Прямо с неба свалились, ей-богу! А мы думали, что вы в Германии.
— Братец отвоевался. — Князь открыл окно, чтобы выпустить дым. — Представь, он был контужен и парализован на обе ноги…
— Боже мой! — княгиня торопливо подошла к Евгению и протянула ему руку. — Бедный мальчик, война вас сильно изменила. Вы так возмужали…
— А вы тоже изменились, кузина! Стали еще краше, — не кривя душой, ответил тот.
Светские любезники часто сравнивали княгиню с античной статуей. Ее царственно высокий рост, греческий профиль и легкая улыбка, постоянно порхавшая на безупречно очерченных губах, в самом деле давали основания для подобных комплиментов. Сегодня взгляд ее серых глаз показался Евгению особенно безмятежным. Казалось, княгиня знала какую-то чрезвычайно приятную тайну, которой ни с кем не спешила делиться.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
