сих пор играешь.
– Играю, - он соглашается, укладывает ее на постель. Тяжело дышит, смотрит на нее, оторваться не может. Ее тонкие руки держит, нависает сверху. - Но это моя жена, да. Мо-я, - это по слогам звучит, и каждая буква рубит, молотком стучит, это такая интонация - прорубь. Между нами разница - он может.
А я нет.
– Если Алиса захочет, - он говорит, а я приближаюсь, шаг, еще шаг, рядом с кроватью торможу. Смотрю на нее.
– Она моя, - он повторяет и упивается, наклоняется и спрашивает, - ты моя?
– Ты еще спрашиваешь? - она дергается, и пинает его.
Он морщится, а потом улыбается, а потом наклоняется и говорит:
– Хочешь, чтобы тебя не я трахнул. А кто-то из моих братьев? - он спрашивает.
И заламывает ей руки, ответить не дает, нависает над ней с таким зверским лицом, что она не согласится.
– Николас, остынь, - зову. Между нами триггер. И это Алиса. И мы с братом стены ломать будем, даже если он женат, я в их брачную ночь в их номере.
Он меня позвал.
– Отпусти, - подает голос она, так спокойно, словно не лежит голая перед нами.
– Я перегнул? - Николас разжимает руки. Отстраняется. - Алис?
– Да. И не смей меня трогать, пока не разрешу.
Она лежит, голова запрокинута, в потолок смотрит и ерзает, и кусает губы. Голая. Какая грудь - темные соски - облизать, укусить, схватить ее.
Раздвинуть ноги. Кружевные резинки на бедрах. Она в свадебных чулках. И туфлях.
Полумрак.
Касаюсь пальцами ее щиколотки, снимаю туфлю.
– Нет, - она дергает ногой и встряхивает волосами - они на грудь падают, светлые прядки. Рассыпаются. Но я все равно вижу. Темный сосок - он просвечивает, его хочу укусить.
– Ногу поцелуй сначала, - говорит Алиса. И опирается на локти. И дергает ногой, которой касаюсь я.
Целую.
По капрону веду языком, от щиколотки и до острой коленки, и торможу, когда ее ладонь упирается мне в макушку.
– Нет, - звучит голос, откровенный и сильный, в нем столько эмоций, я поднимаю глаза.
– Ниже поцелуй, - она требует.
Моя Алиса.
– В чем проблема, - хрипло отвечаю. Целую щиколотку. Выпирающую косточку. И все по капрону. Разорвать хочу его. Но медлю. Жду. Губами касаюсь кромки туфли.
– Ниже, - звучит ее голос. По ушам резко, я поднимаю голову.
Она вытягивает ногу. И перед моим лицом помахивает каблуком туфли.
– Здесь сможешь?
Сижу у кровати.
Смотрю на Николаса.
Он по другую сторону кровати, и так же не с ней, не трогает ее.
Он понимает, что она делает, знает - нет, я не могу прочитать по его лицу.
Слишком темно. И жарко. И на экране напротив видео - оно по новой крутится, и там стоны звучат, ее.
И там я с ней.
И она здесь, передо мной лежит на кровати голая. Острые соски просятся в рот. И ноги - длинные, с легким загаром, они где-то отдыхали с Николасом, иначе не объяснить, она сама светлая, бледная, чистая.
– Попробуешь? - ее голос, и каблук ее туфель уперся мне в губы. Надавил. Прошелся по нижней, царапая подметкой. - Поцелуй.
Перехватил ее ногу, в обшитой мягкой тканью туфле, чмокнул в бантик. Но она вырвалась.
– Сначала поцелуй, - ткнула каблуком мне в губы. – А потом получишь меня.
Получу ее?
Посмотрел на брата по ту сторону кровати - он в шоке. Он сам меня позвал. Но это не ему предлагают целовать каблуки и остаться в этом номере - на него она не смотрит вообще.
Она ему мстит? За меня? Нет?
Я не знаю.
Но мне плевать, я с ней.
– Поцелую, - перехватил ее лодыжку. Чмокнул косточку. - И каблук. И что хочешь. Только если будем вдвоем. И твой муж выйдет.
Глава 33
Алиса
Николас не выйдет отсюда - это ясно, стоит посмотреть на его лицо.
А у меня в ушах шумит и перед глазами все расплывается от собственной смелости. И такого откровенного предложения.
Целовать каблуки.
Какой мужчина согласится?
Виктор - он время тянет, он точно ждет, чтобы мы остались вдвоем, и потом я уже не выберусь из объятий, в темных глазах жадность, нетерпение, капля злости.
Мысли разбегаются, я как пьяная, одна, в номере с двумя мужчинами.
- Похоже, ты много просишь, Алиса, - вздрагиваю от голоса мужа, негромкого, низкого, хриплого. Его длинные пальцы обвивают лодыжку, подтягивает меня по кровати к себе. - А ведь в этой постели запретов быть не должно. И условия диктовать - нет у него права.
Ник говорит это мне, а смотрит на брата.
Усмехается.
Его лицо приближается, он сжимает мою ногу, приоткрывает пухлые губы.
И обхватывает каблук.
Глаз с него не свожу. Он, правда, делает это - целует мою туфлю и ни капли смущения на лице, Ник свои слова подтверждает, показывает - запретов никаких.
Его язык скользит по каблуку выше. Мокрой змеей. И у меня между ног тоже мокро, и горячо, как в печке.
Он отстраняется. И смотрит на Виктора. С трудом отрываю взгляд от лица мужа, в слабом свете ночника по нему бегут тени, оно всеми нотками порока раскрашено, всем бесстыдством, какое только может в человеке быть.
Мои стоны с экрана в эту картинку вплетаются.
Голая кожа в мурашках вся, лежу и дрожу. Сглатываю и поворачиваюсь на Виктора.
- Перестань, - он морщится и отталкивается от кровати, выпрямляется. Поправляет брюки, туго натянутую ширинку. - Николас, это не игра.
- Я не играю. Ты хочешь мою жену. А она хочет, чтобы ты сначала, - Ник кивает на мои туфли, - в чем дело, Виктор. Кишка тонка.
Они сверлят друг друга взглядами. Один одетый, второй полностью голый. Один отказался, другой поцеловал.
И воздух густой от напряжения, кажется, искры засверкают, посыплются, слышу тяжелое дыхание и грудь ломит, я так возбуждена.
Я уже готова была, я представила нас, еще раз втроем, в одной постели.
Но эта вот пауза.
- Виктор, моя жена ждет, - Ник оглядывается на меня и улыбается краешком рта. Его слова разливаются по номеру волнами, штормом, его жена - это звучит, как гром в тишине.
И Виктор чертыхается. Разворачивается. Широким шагом пересекает комнату и открывает дверь, замирает на секунду в полосе
