“Папа”, - сказала я, убирая его руки. “Перестань драматизировать. Никто не будет убит. Я не прикасаюсь к Анне ”.
“Скажи Данте, что ты не можешь сопровождать девушку в Париж”.
Я поморщился. “К сожалению, я не могу этого сделать”.
Папа закрыл глаза и опустился на стул. “Ты уже в беде, не так ли?”
Я коснулся его плеча. “Не волнуйся. У меня все под контролем ”.
Папа бросил на меня взгляд, который предполагал, что он сомневается в этом.
“У тебя ночная смена?”
“До пяти, затем Тафт вступает во владение”.
“Хорошо, потому что мне нужно, чтобы ты закрыл глаза на то, что я залезаю в окно Анны. У нее есть то, что мне нужно вернуть ”.
Папа уставился. Я не стал объяснять, это только ухудшило бы ситуацию.
Я поспешила в ночь и направилась вокруг здания, пригибаясь, когда проходила мимо офиса Данте. В тот момент, когда я появился под окном Анны, моя ярость вспыхнула с новой силой. Я не мог поверить, что она украла мой телефон и засунула свои чертовы трусики мне в карман.
Я использовал стул, чтобы дотянуться до перил балкона, затем подтянулся. К сожалению, это была комната не Анны, а Леонаса, поэтому мне все равно пришлось неуклюже карабкаться к следующему окну. К счастью, она была открыта. Анна всегда впускала воздух перед тем, как лечь спать. Сделав выпад, я вскочил на подоконник.
Луиза вскрикнула, натягивая одеяло, чтобы прикрыться. Я приподнял бровь. Она была в ночной рубашке, а не голая. Не нужно такой суеты.
Анна развернулась, тело напряглось, но сразу же расслабилось, заметив меня, и хитрая улыбка появилась на ее лице. Не та реакция, которую я хотел. Конечно, она не сделала ни малейшего движения, чтобы скрыть какую-либо часть своего скудно прикрытого тела. Она была в каких-то шелковых горячих брюках с кружевами и сорочке с глубоким вырезом. Она неторопливо подошла ко мне, и я пожалел, что не дождался утра, чтобы встретиться с ней лицом к лицу из-за моей камеры.
Она прислонилась к стене рядом с окном. Прохладный воздух оказал немедленное воздействие на ее тело, и мне пришлось отвести глаза.
“Я не причисляла тебя к романтическому типу, который заберется в окно своей возлюбленной”, - сказала она с торжествующей улыбкой.
“Где это?” Я зарычал, прыгая в комнату.
Луиза все еще сжимала одеяла перед собой.
“Иди в ванную. Это частный разговор ”. Я не мог вынести выражение шока и смущения на ее лице. Это напомнило мне, насколько неуместными стали наши с Анной взаимоотношения.
Луиза взглянула на Анну, которая кивнула, но не сводила с меня глаз, как будто я был диким зверем, который хотел напасть на нее. Анна часто заставляла меня чувствовать себя таковой, и мне это ни капельки не нравилось. Луиза поспешила в ванную, как будто я пришел, чтобы растерзать ее. Если бы я кого-нибудь покалечил, это была бы Анна.
“Где это?” Я посмотрел на Анну сверху вниз.
“Где что?”
Я медленно выдохнул через нос, стараясь не позволить озорному блеску в голубых глазах Анны вывести меня из себя.
Разозли меня еще больше.
“Мой гребаный телефон, Анна. Не прикидывайся дурачком. Это тебе не подходит ”.
“Кто-то сегодня особенно раздражительный”, — сказала она, проходя мимо меня, ее рука коснулась моей — без сомнения, нарочно — и присела на край ее кровати. “Разве дорогая Долора не помогла тебе снять накопившееся напряжение?”
Я не хотел находиться в комнате с Анной, одетой подобным образом, когда она была где-то рядом с кроватью. Я был рад звуку льющейся воды в ванной, напомнившему мне о присутствии Луизы.
Сегодня я чувствовал себя немного расстроенным. Ощущение, которое в последнее время становилось постоянной проблемой для Анны, и она это знала. Она могла вынюхивать эти вещи, как гребаная ищейка. Папа был прав. Я должен сказать Данте, что не смог сопровождать Анну в Париж. Но у меня было чувство, что Анна действительно настучит на меня после сегодняшнего, и часть меня не хотела выпускать Анну из виду. Последнее беспокоило меня гораздо больше, чем стать центром гнева Данте, если Анна расскажет ему о моих приключениях с замужними женщинами.
Я протянул руку. “Отдай мне мой телефон, или я обыщу каждый дюйм твоей комнаты в поисках его, и я не буду осторожен”.
Анна закатила глаза, затем перевернулась на живот, представив мне свою задорную задницу и длинные стройные ноги, которые, казалось, продолжались вечно, несмотря на ее миниатюрные формы, когда она потянулась, чтобы достать что-то под подушкой.
Она откатилась на спину и подняла мой телефон.
“Встань и дай это мне”.
“Ты должен получить это, если хочешь этого”.
Почему каждое слово из ее уст звучало грязно? Мой проклятый разум сыграл со мной злую шутку.
Мне нужно было прервать это безумие. Я подошел к ней, глядя на нее сверху вниз, когда она растянулась на кровати. Ее губы изогнулись в застенчивой улыбке. Я потянулся к телефону, но она уронила его над головой, вне досягаемости.
С меня хватит. Я поставил одно колено на кровать и наклонился над ней, чтобы достать чертов сотовый телефон. В тот момент, когда я был над ней, она пробормотала: “Я могла бы привыкнуть к тому, что ты вот так возвышаешься надо мной”.
Я сузил глаза, и в момент затемнения я наклонился и прижался губами к ее уху. “Ты не смогла бы справиться со мной, Анна. Вот почему я выбираю пожилых, замужних женщин, а не неуклюжих, чувствительных девственниц вроде тебя ”.
Когда Анна вздрогнула, я понял, что мои слова попали в цель. Я выпрямился и сунул телефон обратно в карман.
Анна холодно посмотрела на меня в ответ. “Я удалил видео Леонаса на случай, если вы его ищете”.
“Держу пари, ты сначала загрузил его на свой телефон, так как ты так любишь шантажировать других”.
Она села, и взгляд ее глаз мог бы заморозить ад и не соответствовал сладкой улыбке, искривившей эти опасные губы.
“Пока я могу получать удовольствие, шантажируя тебя, я счастлив”.
Глава 11
Анна
Морозный.
Это было слово, которое описывало мое взаимодействие с Сантино в последующие недели.
Я был в ярости. Сантино был в еще большей ярости.
Ни один из нас не отступит. Как обычно.
Вот почему мы не обменялись ни словом, кроме публичных шуток, когда в начале октября состоялась моя помолвка с Клиффордом. К счастью, я была занята подготовкой к вечеринке по случаю моей помолвки, восемнадцатилетия и моего переезда в Париж. Провоцирование Сантино было наименьшей из моих забот. И если бы я действительно хотел разозлить его, у меня все еще была возможность рассказать ему о фотографии, которую я сделал с ним и дорогой Долорой.
