в порции. В прошлый раз она забила ею желудок, поэтому позывы начались так скоро, сейчас съела лишь пригоршню. В следующий раз я передам ей лишь полпригоршни. Но это создаст другую проблему.
— Какую проблему? — не понял я.
— Снижение количества ослабит и то, что вы называете «ломкой», — ответила Бия. — Пусть после съедения пригоршни амброзии она сможет обходиться без неё почти два десятка дней, не рискуя при этом жизнью и здоровьем, но последствия для неё будут слабее и она сможет отказаться от неё, пусть и очень неохотно. Имею в виду, что отказ её больше не убьёт.
Значит, это не классическая наркота. Ну, неудивительно. Божественная наркота должна работать иначе, она и работает не так, как химическая дурь.
— Хотя ей глупо от неё отказываться, — продолжила Бия. — Не заметил, что она стала чувствовать себя лучше? Молодость и потенциальное бессмертие — кто же добровольно откажется от такого?
— Так амброзия всерьёз это даёт? — спросил я с удивлением.
— Бессмертие она даёт ложное, — ответила на это Бия. — Если регулярно есть амброзию, то от старости и болезней не умрёшь, но всегда можешь быть убит. Молодость она тоже даёт — уже сейчас у неё обновляются внутренние ткани, что омолаживает её на многие месяцы. Но это тоже тщетно, ведь молодость ложная — лишь телесная.
— Вот тут поясни, — попросил я.
— Молодость — это не только молодое тело, но и юность мыслей, — ответила богиня насилия и жестокости. — По-настоящему молодым смертный стать не может. Каждый прожитый год будет оставлять неустранимый отпечаток на разуме, что будет сказываться на всём. Быть вечно юными, духовно и телесно, уделено лишь нам, богам…
А вот эти её слова были достаточно глубокими. Все почему-то думают, что молодость — это только физическое состояние, а не духовное. Но ведь всем известно, что даже мысли могут постареть и устареть. Через двадцать лет молодёжь не поймёт твоих мотивов и ценностей, они будут казаться им парафиновыми и неактуальными, а ты, обеспеченный телесной молодостью, будешь выглядеть для них идиотом под влиянием старых идей.
— Я нашёл корабль, — сообщил я богине.
— Я видела, — ответила она. — Не совсем то, что я имела в виду, но сгодится. Теперь тебе нужна команда.
— Занимаюсь этим, — кивнул я.
— Если тебя не затруднит, мне нужны жертвы, — вдруг сказала Бия. — Не менее пяти суперов. Взамен я обещаю тебе, что Ани Паавола покинет ад и отправится в Элизий.
— С чего такая спешка? — напрягся я.
— Что-то грядёт, поэтому я хочу подготовиться, — ответила богиня. — Сможешь сделать это для меня?
— Постараюсь, — ответил я после недолгой паузы.
— Иди, — велела мне Бия. — И принеси мне жертвы.
Примечания:
1 — Швартов — канат, которым привязывают судно на стоянке.
Глава восьмая. Принудительная остановка
/13 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна/
— Что за шум? — вышел я во двор и увидел там кучу народа, также высыпавшего из жилищ, чтобы посмотреть на источник неразберихи.
— Новенькие уходят, — сообщила мне какая-то тётка в домашнем халате.
— Белые? — уточнил я.
— Белые, — подтвердила она. — Так и надо, нечего им у нас делать!
— Прямо все уходят? — задал я следующий вопрос.
— Не знаю, — ответила моя неизвестная соседка.
Эх, придётся самому всё прояснять…
Иду к источнику шума и вижу, как небольшая группа людей при оружии проходит через ворота первой оборонительной линии. Вижу во главе этой колонны генерал-майора Артамонова, а также всех офицеров.
Гражданские и часть солдат остаются, вон, жмутся друг к другу у жилого здания, но основная масса солдат решила остаться верной присяге. Уходящие ещё не знают, что обрекли себя на смерть, но осуждать их я не могу — сам не знаю, как бы поступил в их положении.
— Не смогли уговорить? — спросил я Краснодубова, который наблюдал за уходом группы боеспособных мужчин.
— Не смогли, — ответил майор. — Но гражданские остаются, как и некоторые солдаты.
Я посчитал оставшихся солдат и насчитал пятнадцать человек, среди которых были старшина Аркадий Пасюра и рядовой Никодим Семёнов. Вот эти двое, когда увидели меня, сразу же решили подойди и поговорить.
— Здравия желаю, ваше… — приветствовал меня Пасюра. — То есть, здравия желаю.
— Здравия желаю, — вторил ему Семёнов.
— Здравствуйте, — кивнул я им. — Решили остаться?
— Ну, да, — ответил старшина. — Тут безопаснее и понятнее. Пусть и марксисты… Знать бы ещё, кто это такие…
— Его благородию генералу они точно не понравились, — добавил рядовой Семёнов.
— Узнаете ещё, кто это, — усмехнулся я. — Какие виды на дальнейшую жизнь?
— В ополчение запишемся, — без раздумий ответил старшина. — Говорят, жильё дадут за просто так, и кошт назначат.
— Это замечательно, — улыбнулся я. — Если вдруг будет желание вступить в команду отчаянных и бесшабашно храбрых…
— Ты людей у меня не переманивай, — перебил меня Краснодубов. — Приведёшь бойцов — тогда и получишь своих.
— Ладно-ладно, — вздохнул я. — Но красноармейцы на деревьях не растут, так-то.
— Вот именно, — хмыкнул майор. — Ищи там, где растут.
Генерал-майор со своим немногочисленным войском убыл в неизвестность, а мы пронаблюдали, как закрываются врата. М-да, грустно…
Иду обратно домой, досыпать. Шув похрапывает на диване, из приоткрытого окна доносятся отголоски разговоров соседей, стоящих во дворе и обсуждающих произошедшее, тихо гудит холодильник, а ещё на компьютерном столе моргает синими лампочками роутер.
Закрываю окно и ложусь спать.
Настоящее утро началось где-то через четыре-пять часов, которые я провёл под тёплым одеялом, в кровати.
Заварил кофе, пожарил яичницу, распечатал упаковку вяленого мяса и позавтракал. Яйца поступают из курятника, официально учреждённого в Коммуне в знаменательный день 17 апреля. Не знаю, где они достали кур, но популяцию их постараются умножить, чтобы не лишаться всем нужных яиц, без которых не приготовить много чего.
Со скотом сложнее, потому что мало того, что его нет в Питере, так ещё непонятно, чем его кормить. Без скота не будет мяса, кроме тушёнки, а это проблема. Тут либо всем становиться веганами-куроедами, когда тушёнка закончится, либо осваивать сельскую местность и вылавливать там парнокопытных.
В общем и целом, даже я,
