для меня. Ты просто нечто иное, детка". Он поцеловал ее в шею.
Она ждала, пока он достанет мыло и начнет намыливать губку.
"Ты очень тихая", — сказал он, проводя мочалкой по ее телу.
"Я в порядке. Я просто наслаждаюсь тем, что мы только что разделили".
"Надеюсь, я не был слишком груб с тобой.
"Нет. Это было прекрасно". Она откинула голову назад и улыбнулась ему.
Он обхватил ее щеку и провел большим пальцем по губам. "Ты действительно нечто другое".
Он больше ничего не сказал, а продолжил намыливать ее тело. Когда он собрался смыть мыло, она забрала его у него и закружилась вокруг него, заботясь о его теле.
"Похоже, ты получаешь от этого слишком большое удовольствие".
"Может, и так", — сказала она с улыбкой.
"Мне нравится, что ты больше улыбаешься".
"Что?"
"Когда я впервые встретил тебя, ты всегда выглядела такой грустной". Он протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Когда она была с ним, казалось, что ее шрама не существует. По крайней мере, он не замечал этого. "Мне не нравится видеть тебя грустной".
"Ты даешь мне много поводов для улыбки, Калеб".
"Ты счастлива, Фейт?" — спросил он.
Его вопрос застал ее врасплох. "Да, я очень счастлива. А ты?"
Ей понравилась его лукавая улыбка. "Я никогда не был счастливее, чем сейчас”".
"Хорошо".
Фейт намеревалась сохранить его таким. Впитывая его тело, она чувствовала себя его собственницей и впервые в жизни не хотела его отдавать.
Калеб принадлежал ей, и она намеревалась сохранить его.
Глава десятая
Вернувшись из Лас-Вегаса, Калеб решил отправить сообщение всем мужчинам, находящимся в штате компании. Сначала он разузнал все о каждом из них, особенно о тех, кто находился поблизости. Он даже забрал детей одного из них из школы и заставил встретиться с ним в парке, сообщив, что мог бы похоронить всех детей этого человека, и чтобы это стало предупреждением для всех них. Если бы Карсоны натворили дел, они бы не просто убили их. Они оставят виновных в живых, пока будут пытать всех членов семьи, и только когда те будут умолять о смерти, испытывая боль, которую они не могли себе представить, они принесут им смерть. У Калеба был дар доносить мысль до людей.
После этого он мог расслабиться, зная, что только глупый ублюдок попытается испытать его. Бист всегда узнавал все первым, тогда как Калеб был всего лишь посланником, и это его не смущало. Он никогда не хотел играть роль Биста в их мире.
Дни, недели и даже месяцы сливались воедино, и все это время жизнь Калеба начала меняться. Ничего особенного. Фейт оставалась в его постели и всегда была дома, когда он приходил. Хоуп помогла ей наверстать большую часть учебы. Ей еще предстояло сдать несколько экзаменов, чтобы закончить школу. Хоуп и Дуэйн уже закончили её.
Его племянник решил держаться поближе к дому и поступить в местный колледж. Он также переехал из дома Биста. Сначала он попросил переехать к Калебу, но Калебу нравилось увольнять весь персонал, чтобы трахать Фэйт в каждой комнате дома. Ему не нравилось делать это только один раз. Ему нравилось делать это регулярно.
Энн была полностью за их отношения, и всякий раз, когда Фейт не было рядом, а он стоял на кухне, она поощряла его перейти на новый уровень.
"Ты должна прекратить свое вмешательство", — сказал он, взяв виноградину из миски, стоящей на столе рядом с Энн.
Она шлепнула его по руке, и он усмехнулся, отходя к окну, чтобы посмотреть, как Фейт в очередной раз пересаживает еще один розовый куст. Она любила сажать розы. Они были ее любимыми.
"Я не остановлюсь, пока ты не поймешь, что любишь эту девушку, а она любит тебя".
Он повернулся к пожилой женщине, которая сейчас разделывала несколько куриных грудок, чтобы положить их в салат.
"Ты не знаешь, о чем говоришь".
"А вы оба слепые. Она беспокоится, потому что у нее был долг. Вы не видите дальше собственного носа то, что находится прямо перед вами. Вы оба чертовски упрямы. Фейт могла бы уйти еще несколько месяцев назад, но она этого не делает. Она переехала в твою комнату, не так ли? Она спит в твоей постели каждую ночь, и ты просыпаешься с ней в объятиях. Эта девушка теперь только и делает, что улыбается, и это происходит благодаря тебе".
"Ты становишься слишком романтичной в свои годы".
"Пора бы тебе начать понимать, что ты любим, Калеб Карсон. Фейт — единственная в своем роде женщина. Она может справиться с каждой твоей частью. И с мягкими, и с жесткими частями". Она дорезала салат и подала его на стол. "Однажды я захочу, чтобы вокруг меня бегали маленькие Калеб и Фейт. Вы были бы самыми милыми детьми в мире".
Он взял салат и присоединился к Фейт в саду. Она вымыла руки и села с ним за стол.
Калеб наблюдал за ней. Ее темные волосы были убраны назад, и она больше не пыталась скрыть шрам, но он не возражал. Ее шрам никогда не беспокоил его.
Он всегда находил ее совершенно потрясающей.
Как и сейчас, он мог просто сидеть и смотреть на нее. Она дарила ему покой, когда ничто другое не могло его успокоить.
"Ты счастлива здесь?" — спросил он.
"Я начинаю комплексовать от того, как часто ты это спрашиваешь. Неужели ты ожидаешь другого ответа?"
Он усмехнулся. "Ты права. Я просто… ты не обязана оставаться здесь, если не хочешь". Ему не понравилось, что его грудь сжалась, и при мысли о том, что она уедет, его пронзила боль.
Калеб не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь хотел кого-то с такой страстью, какую испытывал к Фейт, и дело было не только в сексе. Речь шла о чем-то гораздо большем.
Долгое время он отрицал свои чувства к ней. Он не любил привязываться к людям. Когда он был моложе, то нашел в старом сарае нескольких котят и принес их домой. Он заботился о них в течение восьми недель. Но однажды он вернулся домой и обнаружил, что они пропали. В тот день отец преподал ему суровый урок: он утопил всех котят в ванне и заставил Калеба убрать их.
В тот день он поклялся никогда не любить, никогда не желать, и вот теперь перед ним сидела женщина, которая угрожала этой клятве.
"Мне здесь нравится, Калеб. Мне нравится быть с тобой, и я не хочу
