окошко. На службе мы никогда не видели капитан-лейтенанта с сигаретой, а тут курит. И как оно ему не мешает так здорово бегать?
В кафе мы уселись за столик и, стесняясь, начали мять бескозырки на коленях.
Подошла симпатичная официанточка, мило улыбнулась нашему капитану.
— Привет, Вова! Что заказывать будем?
Видно, что наш командир бывает здесь частенько.
Поповских с видом знатока развернул меню и, тыкая в него пальцем, делая заказ.
Наелись мы с Зеленым от пуза. Слопали по порции борща, шашлыку с запеченной картошкой, овощному салату, да еще на десерт по три шарика мороженого. Себе Поповских взял только шашлык и кофе.
Потом он нас отвез в центр города, приказал быть в части к вечерней поверке, вручил нам на прощание по три рубля вместе с увольнительными записками и укатил.
Часа два мы гуляли по проспектам, заглядывались на девчонок, отдавали честь патрулям. Хотели было сходить в кино, но афиши нас абсолютно не впечатлили, и мы засобирались обратно в часть. Нам не терпелось поделиться с товарищами впечатлениями об этом замечательном увольнении.
Зеленый напоследок решил попробовать дозвониться домой. Мы разыскали переговорный пункт и заняли очередь.
Пока мой приятель ждал объявления диспетчера, я болтал с двумя симпатичными девчонками в синих парусиновых комбинезонах и красных косынках. Мне пришлось вспомнить все свои гражданские привычки по завязыванию знакомств и поддержанию светской высокоинтеллектуальной беседы. Сердце местных красавиц, обучавшихся в рыбном техникуме, я поразил тем, что знаком с архитектурой Ленинграда и видел Эдуарда Хиля. Девчонки записали на тетрадном листочке номер телефона своего общежития, проинструктировали меня, что говорить и кого откуда звать, когда трубку возьмет вахтерша.
Зеленый наконец-то поговорил с родней и потащил меня в часть. Я простился с местными дивами и поплелся за ним.
По дороге я увидел будку телефона-автомата, нащупал в кармане двушку и предложил Зеленому позвонить в общежитие рыбного техникума. Просто так, ради проверки и от нечего делать. Автомат проглотил монетку. Я набрал номер, пошли гудки.
— Алло, — пробасил мужской голос.
— Здравствуйте. — Я опешил. — Э общежитие рыбного техникума?
— Какого техникума? Идите на хер! Это квартира.
Я с досадой повесил трубку. Вот поганки, надули бедного матросика, которому так хотелось любви и ласки!
С досады я залепил кулаком по ни в чем не повинному телефону-автомату. Он обиделся и съехал на один бок.
Надо отсюда уходить, пока никто не заметил, что я сломал общественную собственность. А то еще бдительные граждане милицию или патруль вызовут.
— Зеленый, валим отсюда! Я, по-моему, аппарат сломал, — сказал я и выскочил наружу.
Мы торопливыми шагами стали удаляться прочь.
— Рыбачки не надули? — поинтересовался Зеленый.
— Обманули! Мужик какой-то трубу взял, ругался. Зря я двушку потратил.
Мы проходили мимо какого-то магазина, возле которого громоздилась куча картонных коробок различных размеров. Может, взять пару? Все равно их выкинут, а нам они в баталерке пригодятся — шмотье складывать, всякие мелочи.
— Мадам! — окликнул я дородную тетку в синем халате, стоявшую возле кучи. — Вам эти коробки нужны? Не поможете ли парочкой, а то нам зарплату такую выдают, что деньги складывать некуда.
Тетка заржала и разрешила нам выбрать несколько коробок. В большую мы запихали матрешкой три штуки поменьше и, гордясь своей хозяйственностью, пошли дальше.
Через минуту мои ноги вдруг сами по себе развернулись и понесли меня в обратную сторону. Зеленый, гонимый за мной стадным чувством, шел сзади и что-то рассказывал, бубнил себе под нос. Очевидно думал, что я его слушаю во все уши. Так вот я и вернулся к телефонной будке.
— Балет, ты опять этим рыбачкам звонить собрался? — с удивлением спросил мой напарник, внезапно обнаруживший себя на прежнем месте.
— Зелень, ты когда-нибудь на шухере стоял?
— Ну, а то! Вот, к примеру, когда черешню воровали в школе.
— Я хочу телефон спереть. Становись справа и стучи мне в стекло, ежели что!
Зеленов не стал спрашивать, на хрена мне сдался телефонный аппарат.
Он сразу же вынул несколько маленьких коробок из большой, сунул ее мне в руки и заявил:
— На! Сюда телефон положишь. Сверху на него маленькие поставим. Смотри, он тяжелый. Я в доле. Половину двушек мне!
Я не стал объяснять, что этот аппарат мне нужен не из-за двухкопеечных монеток, а из-за того, что он телефон. Я поставил коробку на пол будки, огляделся сквозь мутные стекла, со всей дури вцепился в аппарат и, налегая всем весом, дернул. Телефон, и так висевший на одном шурупе, оказался у меня в руках. Необорванным остался только кабель. Еще рывок!
Я уложил аппарат в коробку, сунул туда же трубку и задом наперед вывалился из будки.
— Чисто! — по-военному доложил мне Зеленый.
Мы поставили на телефон небольшие коробки и быстрыми шагами, стараясь не оглядываться, покинули место преступления.
Если совесть меня и грызла, то совсем чуть— чуть.
Помощник дежурного по части, встречающий матросов, возвращающихся из увольнения, подозрительно покосился на нас, спросил, на хрена мы тащим весь этот хлам в роту, заглянул в коробки сверху и отпустил восвояси.
— Александр Палыч! — заорал я, ввалившись в каптерку. — Смотри, что я принес!
— Ух ты, коробки! — восхитился Федос. — В эту большую сухпай складывать будем, в те, что поменьше пилотки, а в эти…
— Достань те, которые сверху, и посмотри, что внутри, — заявил я, грохнув картонки на пол.
— Ни фига себе, аппарат! Сейчас мы его раскурочим, достанем монетки, на них купим…
— Саня, ты что, идиот? Думаешь, я под ментовскими пулями, под лай овчарок эту бандуру с будки срывал для того, чтобы монетки достать? Это телефон!
— Точно! А я чего-то и не сообразил, думал сейчас монеток наберем, линейщику десятку дадим, и еще на аппарат останется.
— Не ты один такой. Зеленый на шухере стоял, тоже, как ты, подумал. Стоп! А что у тебя на столе?
Там были разложены наши учебно— послужные карты, над ними развернута лампа. Кто-то совсем недавно здесь сидел и работал с нашими личными делами.
Федос потупился, отвел глаза в сторону и торопливо пробормотал:
— Да так, ерундень. Коробки ставь и сваливай как можно быстрее. Сейчас тут… Короче, иди.
— Что ты темнишь Александр Палыч.
— Скоро сам увидишь. Иди!
— Как знаешь. — Я сделал вид, что мне все равно, и ушел в кубрик.
Минут через пятнадцать по расположению пробежал Аничков, проверил матросов и запер всех в кубриках. Федосов остался в баталерке.
Я приник ухом к переборке. Судя по топоту и докладу старшины, в казарме явно кто-то появился. Я сгорал от любопытства.
Вскоре старшина открыл дверь. Особист части пересчитал нас по
