class="p1">— О, что вы, Марат, это честь для нас! Скажите, почему больницы, а не, к примеру, гостиницы?
Честь…
Я сморщился, будто залпом выпил стакан лимонного сока. Что он может знать о чести?! Да все эти больницы построены на кровавых деньгах наркокартеля!
— Понимаете, — Марат сделал вид, что он смущается, — я хочу, чтобы в нашей стране не осталось ни одного больного ребенка.
Ах ты тварь… Это же моя мечта! Это же моя цель!
— О, Марат! Это так благородно…
— Да бросьте, на моем месте так поступил бы любой.
Я отчетливо видел, как Марат наслаждается всеобщим вниманием, и… жутко ему завидовал.
Умом я понимал, что плевать он хотел на хосписы и больницы, и это, скорей всего, просто прикрытие для его незаконных делишек, но ничего не мог с собой поделать.
— Я бы все отдал, чтобы оказаться на твоем…
Несмотря на пожирающую меня зависть, последнее слово встало в горле комом.
Постой-ка… А все ли?
Стоит ли проданная наркодьяволу душа всеобщего признания? И чего я действительно хочу? Помогать людям или… упиваться славой и вниманием?
Готов ли я пройти путь Марата, чтобы достичь его текущего положения? Заплатить ту же цену, которую за свои успехи заплатил он?
Хм…, наверное, нет. И вообще, зависть — это плохо. К тому же я сам смогу добиться своих целей, я… Стоп, зависть?
Я замер, стараясь поймать за хвост ускользающую мысль. Телевизор с выступающим Маратом мгновенно оказался позабыт.
А я оказался будто бы в шаге от того, чтобы понять что-то важное… Что-то нужное…
Постойте! А ведь это уже было! Точно! В нашу последнюю встречу с Маратом, ту самую, когда он хотел сыграть на моей жадности…
Вот оно! Зависть, жадность… Что же ещё… Ах да, чревоугодие и… Лень!
В моей памяти проявились воспоминания, о которых я даже не подозревал. Вот я отбрасываю будильник, предпочитая сладкий сон практике, вот я жру лобстеров…
Но почему я этого не помню? Стоп… А ведь там же были ещё какие-то цифры…
Стоило мне подумать о цифрах, как передо мной мигнули загадочные числа:
2/7
2/7
Смертные грехи! Двум я поддался, ещё два сумел побороть. Испытание! Точно! И каждый раз оно стирается из памяти. Так, быстрее! Что мне сделать, чтобы их не забыть?
Вот только стоило мне достать телефон и открыть заметки, как голова закружилась, и я, не удержав равновесия, рухнул на пол.
Пронзительная боль в правом плече, и темнота.
* * *
— Бедненький, — рука Кати прошлась по гипсу и случайно коснулась моего бицепса, — Долго тебе ещё в нем ходить?
Я всю жизнь считал себя одиночкой, у которого нет и не может быть друзей. Исключением стал Марат, который в конечном счете оказался предателем, а я и вовсе разочаровался в людях.
А тут…в общем, жизнь — интересная штука.
Как только мои одногруппники узнали, что я сломал руку и ключицу, так сразу завалились в гости. Ко мне. В гости!
То, что Серега с Катюхой прознали о моей травме, было как раз-таки неудивительно — в общаге уже неделю судачили об идиоте, который умудрился упасть с табуретки и поломаться.
А вот то, что они стали регулярно заходить ко мне в гости — это было… странно и непривычно, что ли?
Учитывая, что я, распробовав вкус по-настоящему больших денег, перестал общаться со своими одногрупниками и старыми товарищами, это и вовсе было удивительно.
Может быть это и есть — настоящая дружба?
Кто бы мог подумать — Серёга, которому я однажды напортачил зачетку, и его девушка Катя, с которой мы особо и не общались, окажутся единственными, кто будут меня навещать…
— Что же ты так, Саш, — мягко пожурила меня Катя, не торопясь убирать свою ладонь. — Как ты в душе-то моешься?
В этот раз Катя пришла одна, поскольку у Серёги была вечерняя смена в больнице, и я, надо сказать, наедине с ней чувствовал себя немного неловко.
— Никак не моюсь, — я осторожно пожал левым плечом. — Обтираюсь влажной губкой. Еще две недели, и снимут эти… латы.
Врач, который закатывал меня в гипс, материала не пожалел.
Грудь, правая рука, часть спины… В результате все дико чесалось, а про спину я и вовсе молчу — как бы я не изгалялся, но достать до неё мне не удавалось.
— Давай я тебе спину потру? — предложила Катя, в руке которой как по волшебству появилась губка.
— Давай, — немедленно согласился я, — и между лопатками почеши, будь добра…
— Да легко, — усмехнулась Катя, и в следующий миг, я закатил глаза от нахлынувшего на меня удовольствия.
О, какой же это кайф, когда тебе чешут спину! И это чувство свежести от влажной губки… И… Стоп, а это ещё что такое?!
— Ты чего делаешь? — почему-то шепотом спросил я, не шевелясь и искоса наблюдая за тем, как рука Кати ныряет в мои штаны.
— Помогаю тебе, глупыш, — шёпот Кати обжег ухо, а лишенная гипса спина почувствовала, как девушка прижимается ко мне всем телом. — Бедненький…
— Эээ, — сказать, что я растерялся — ничего не сказать. Да, Катюха частенько фигурировала в моих снах, но одно дело сны, другое — реальность! — А как же Серёга?
— А что Серёга? — притворно удивилась девушка. — Он и не узнает ничего. К тому же он вечно уставший… А ты, бедненький, так страдаешь.
Что-то мне подсказывало, что из нас двоих сейчас страдала больше Катя, чем я, но я не стал ничего говорить.
К тому же… Она же сама этого хочет…
— Катя, может…
— Молчи, не трать сил. Ты и так настрадался, — Катя игриво укусила меня за ухо. — Дай мне хоть немного облегчить твои страдания…
Я и не заметил, как девушка оказалась у меня на коленях.
— Как у тебя жарко…
Снятый топик полетел на пол, а Катя жадно потянулась к моим губам.
На меня же накатила такая волна страсти и какого-то помешательства, что я, прижав девушку к себе, дернулся навстречу её губам.
— Ах ты ж…
Плечо от неловкого движения пронзило болью, и я зашипел сквозь зубы.
— Ничего, мой хороший, — Катя поерзала у меня на коленях, — медсестра уже здесь…
— Стой, — Боль в плече привела меня в сознание, и я с ужасом осознал, что происходит. — Слезай.
— Пациент капризничает? — Девушка не приняла моего серьезно тона.
— Слезай, говорю, — нахмурился я и, изловчившись, сбросил её с колен. — Ты классная и все такое, но, во-первых, я не могу так поступить с Серёгой, а во-вторых… — мне показалось, или мне в затылок подул ледяной ветерок? — А во-вторых, нельзя так
