Поскольку крестоносцы являлись вооруженными паломниками, многие из них рассчитывали на помощь населения по дороге, но и до отъезда их ожидало множество расходов. Рыцарям нужно было обзавестись как минимум боевым конем, уздой, седлом, шпорами и оружием, куда входили длинная кольчужная рубашка, латы, шлем, щит, копье и меч[239]. Крестоносцам также требовалось удостовериться, что в их отсутствие об их семьях позаботятся.
Первый крестовый поход научил их тому, что отправляться в вооруженное паломничество в Святую землю – дело дорогостоящее, но не тому, сколь тяжким в конце концов может оказаться это бремя. Христианские военные победы в начале XII века давали основания думать, что выжившие могли легко вернуть первоначальные крупные вложения колоссальными доходами с Востока. Кроме исчислимых и неисчислимых духовных наград в виде отпущения грехов, сражения сулили много наград материальных: земли и титулы, возможность выгодно жениться, новый военный чин, социальный престиж, дружбу и доверие могущественных людей, подтверждение права на оспариваемые земли, взятки, выкупы за богатых пленников. Также впереди маячила заманчивая перспектива добычи – золота, драгоценных камней, домашнего имущества, денег, дорогих тканей, кораблей и древностей.
Финансовая выгода занимала видное место среди множества сложных причин, заставлявших рыцарей отправляться за границу. Многие семьи считали крестовый поход практичной инвестицией, а также актом покаяния. Возможно, в финансовом отношении риски были высоки, высок был и первоначальный взнос участника, но есть причины полагать, что экономическая мотивация была важной, если не самой главной, для многих крестоносцев середины XII века.
Несомненно, трансцендентные духовные поиски вдохновили большое количество крестоносцев на огромные жертвы ради веры[240]. Некоторые полагали участие в крестовом походе деянием любви, другие активно искали мученичества, стремясь не убивать, а быть убитыми[241]. Некоторые отправлялись из желания мести, и ненависть двигала ими в той же мере, что и любовь[242]. Но многие крестоносцы шли прежде всего за добычей: они стремились найти сокровища и были готовы убивать, чтобы завладеть ими. Таков, например, священник-крестоносец в Лиссабоне, от которого до нас дошли призывы, обращенные к прибывавшим туда английским войскам и отражавшие устремления его северной английской паствы, основным мотивом которой было получить добычу от разграбления города[243]. Те, кем двигали духовные мотивы, часто выказывали благочестие, смешанное с практическими соображениями. Крестоносцы были заинтересованы в том, чтобы землевладельцы подтвердили грамоты на дарованные им земли. Они стремились спасти или укрепить репутацию семьи и присоединиться в походе к той социальной группе, с которой они хотели отождествиться, признания которой жаждали. Все эти соображения сыграли свою роль в том, что в крестовые походы отправлялись и мужчины, и женщины. Экономические мотивы не противоречили религиозным; наоборот, они взаимно подкрепляли друг друга, потому что победы христиан подтверждали путь Господень.
Рыцарям де Варенна, как и большинству крестоносцев, нелегко было бы заплатить за все необходимое снаряжение, не взяв ссуду. Поэтому они обращались туда, где им могли помочь найти деньги на снаряжение, коней, оплату дорожных и текущих расходов[244]. Финансовые договоренности могли быть сложными и включали в себя закладные на земли и дома, ссуды, куплю-продажу или их различные сочетания. По большей части ссуды были краткосрочными, на два или три года, редко более чем на пять лет[245]. Главным образом крестоносцы предпочитали закладывать земли богатым монастырям, служившим одним из немногих источников наличности в XII веке[246]. В результате многие обители получили колоссальные доходы от своих финансовых договоренностей с крестоносцами[247]. Роджер Моубрей, например, ведя переговоры с местными монахами, хотел помочь отстроить Ньюбургский приорат, получить деньги на крестовый поход и одновременно сохранить наследные бенефиции в руках своих родных, избежав запрета на их наследование путем заключения сложной и изобретательной договоренности[248].
