Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
них не может завладеть им целиком и полностью.
Затем Фрейд делает следующее проницательное замечание об идее «социальной справедливости»:
«То, что появляется в обществе в виде Gemeingeist, esprit de corps, «общественного духа», происходит от того, что первоначально было завистью. Никто не должен выделяться, все должны быть одинаковыми и иметь одно и то же. Социальная справедливость означает, что мы отказываем себе во многих вещах ради того, чтобы другие также обходились без них, или, что одно и то же, не имели бы права их требовать. Такое требование равенства является корнем общественного сознания и чувства долга».
В связи с этим Фрейд вспоминает историю о суде Соломона: «Если ребенок одной женщины умер, то ребенок другой тоже не должен жить. По этому желанию распознают мать умершего ребенка».
Далее Фрейд пытается совместить свою теорию чувства солидарности и равенства с «принципом лидерства». Между прочим, его наблюдения и их интерпретация вместе образуют удивительно поучительный социологический анализ национал-социализма в гитлеровской Германии, когда «принцип лидерства» был доведен до абсурда и сочетался с почти настолько же фанатичной приверженностью принципу равенства.
Фрейд писал: «Таким образом, социальное чувство основано на реверсировании того, что сначала было враждебным чувством, в позитивно окрашенную связь, имеющую характер идентификации. Насколько мы до сих пор были в состоянии проследить ход событий, эта перестановка происходит под влиянием обычной эмоциональной связи с индивидом вне группы. Мы не считаем наш анализ идентификации исчерпывающим, но его достаточно для рассмотрения одной его особенности – требования последовательного равенства… Не будем забывать, однако, что в группе требование равенства распространяется только на ее членов, но не на лидера. Все члены должны быть равны между собой, а один человек должен быть выше их всех – однако все они хотят, чтобы ими правил один человек».
Спорадические всплески враждебности, с которыми сталкивается любой, кто ставит под сомнение идею равенства, могут на основании открытий Фрейда частично объясняться тем, что люди так безусловно и фанатично привержены этой идее оттого, что они подавили и преобразовали в чувство солидарности свою первоначальную братскую ревность или иную форму зависти.
Так случилось, что многие последователи Фрейда, особенно в англосаксонских странах, были политически активными людьми, для которых буквальное воплощение идеи равенства имело большое значение. Этим может объясняться то, почему никто не стремился развивать первоначальные мысли Фрейда относительно зависти применительно к вопросам социальной политики.
Однако в 1950 г. психоаналитик Франц Александер прямо поставил под сомнение теорию Карла Маркса в связи со взглядами Фрейда на зависть, указав, что «если классовая борьба составляет существо социальной жизни, она должна быть основана на человеческой психологии… Почему диктатура одной из групп должна привести к тысячелетнему царству социальной справедливости? Очевидно, что этого можно достичь только с помощью чудесных изменений в человеческой природе…». Затем Александер проанализировал в духе Фрейда происхождение чувства социальной справедливости и практически не оставил надежд на то, что изменения в человеческой природе, удовлетворяющие этой теории общества, когда-либо произойдут, потому что «зависть и соревнование глубоко укоренены в раннем детстве, латентно присутствуют во взрослом человеке и влияют на его отношения с другими членами общества»[98].
Абрам Кардинер дал очень правдоподобное объяснение тому, почему Фрейд не всегда распознавал социологические проблемы, и, в частности, тому, что он практически не учитывал огромное количество связанных с социальной завистью явлений в мире взрослых[99].
Основная мысль Фрейда состояла в том, что во многих группах корпоративная идентичность навязывается индивиду, которого принуждают подавить свою ревность к другим и заменить ее требованием справедливости и равенства. Это желание равенства представляет собой, некоторым образом, выкуп; группа платит этот выкуп за отказ от ревности, которая ставит ее под угрозу. Жажда равенства, в свою очередь, порождает общественное сознание и чувство долга. Таким образом, солидарность получается за счет вынужденной трансформации первоначальной враждебности или ревности. Мы можем согласиться с этой теорией. Однако, как отмечает Кардинер, ошибка Фрейда возникает оттого, что он рассматривает агрессию как инстинкт: «…он не может рассматривать неравенство в распределении богатства и благ как источник агрессии, тенденции, которая проявляется уже в детской».
Кардинер считает, что он и Линтон, опираясь на общества маркизцев и танала, доказали, что фрейдистская теория инстинктов не подходит для объяснения происхождения внутригрупповой враждебности, вандализма и возрастающей суровости супер-эго. Так, было четко продемонстрировано, что в культуре танал-бецилеу и агрессивные, и мазохистнские формы вандализма (одержимость духами и «черная магия») всегда усиливались в моменты дефицита пищи.
Поэтому для Кардинера и Линтона единственными аспектами социологии Фрейда, ложность которых доказывается эмпирическими методами сравнительного анализа культур, являются те, «которые основаны на теории инстинктов, и те, которые выводятся из параллелизма филогенеза и онтогенеза. Иногда в своих социологических рассуждениях он подходит вплотную к тому, чтобы отбросить этот параллелизм, но не делает этого, а просто присоединяет к старой установке новую, которую он не развивает и которая противоречит старой. В совокупности все эти факторы помешали Фрейду подвергнуть анализу текущие социальные реалии и реконструировать реакции человека на его реальную социальную среду».
Некоторые психоаналитические исследования, в названиях или предметных указателях которых имеется термин «зависть», ограничили свой анализ этого предмета взаимной завистью полов в отношении половых органов друг друга, что довольно показательно. Это утверждение является решающим для многих психоаналитических работ. Меня, однако, поражает, что ученые, получившие психологическое образование или интересующиеся психологией, позволили себе до такой степени увлечься взаимной завистью полов из-за мелкого анатомического различия, что совершенно забыли о несоизмеримо большей роли зависти в человеческом существовании в целом[100].
Психоаналитик Филлис Гринэйкр говорит о комплексе Медеи, который она обнаружила у женщин, в детстве испытавших травматический опыт, в основном состоявший в препубертатном чувстве зависти, сравнениях и тревоге, связанных с первичными и вторичными половыми характеристиками обоих полов. Основной приводившей к этому ситуацией было рождение в семье пациентки ребенка, когда ей еще не было 16 месяцев и, следовательно, она еще не умела говорить. Зрелище новорожденного у груди матери наполнило маленькую девочку невербальными оральными эмоциями крайней интенсивности. Похожую ревность иногда можно наблюдать у домашних животных после рождения ребенка[101].
Множество случаев длительной и интенсивной братской ревности описаны в книге психиатра Эмиля А. Гутхейла о языке снов. Однако он склонен к употреблению термина «зависть» там, где «ревность» подходит больше. Например, он пишет так об одном пациенте: «В отличие от периодов, когда пациент бодрствует, его сны полны активности и сильных чувств, причем явно антисоциального характера.
Именно его преступная зависть, его нетерпимость к отдельным членам его семьи в сочетании с его эмоциональной фиксацией на семье
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
