картине это просто пустая палка, а в жизни Фарн вставил туда крупный самоцвет. Вот и вся разница.
Фарн! Верховный жрец Фарн! Который отправил меня на сто лет вперёд на поиски магии! Как я мог забыть?! Нет, как я мог забыть?! В краткий миг озарения я вспомнил всё!
У меня во рту пересохло, а сердце застучало не в такт и с перебоями. С дрожью я взглянул на свою руку. Есть! Есть перстень! Не пропал, пока я в беспамятстве валялся!
Уф-ф-ф!!! Камень с сердца!
Я торопливо коснулся рубином с перстня обоих ушей и губ. И явственно разобрал, что говорит Кат-рина!
Получилось примерно так: «Гыр-гыр-гыр, гыр-гыр-ина пустоголовая! Ни лба не перекрестил, ни помолился перед святыми иконами? Какой же ты крестоносец? Как тебе объяснить, что тебе каяться следует, а не на полуголую Саломею пялиться! Фу, стыдоба..!».
Получилось! В самом деле получилось!
— Ты меня теперь понимаешь? — уточнил я.
Девушка поперхнулась на полуслове.
— Ты вспомнил нашу речь? — словно не веря себе, прошептала она.
— Не важно! — отмёл я возможные вопросы, — Но нам о многом надо поговорить! Ты готова мне отвечать?
— Спрашивай! — отважно согласилась Кат-рина.
[1] …правого плеча, а затем левого… Любознательному читателю: здесь нет опечатки, и авторы не ошибаются. В указанный период у католиков не было единого порядка наложения на себя крестного знамения. Иоанн Злотоуст вообще писал, что достаточно большим пальцем начертить себе крест на лбу… Только в 1570 году римский папа Пий V предписал католикам креститься строго слева направо. До этого крестное знамение делали, как кому удобно. И пальцы могли складывать по собственному желанию: и троеперстием (в честь Бога-отца, Бога-сына и Бога, духа святого), и двоеперстием (в знак двойственной, как божественной, так и человеческой, природы Господа), или креститься всей ладонью, всеми пятью пальцами (в напоминание о пяти ранах Христовых).
[2] Ветхий Завет, книга Бытие, 6:13.
Глава 7. Легенда. Начало. Беда
Легенда всегда берет верх над историей.
Сара Бернар.
Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 25.07.1410 года. Утро.
Мы вышли с той странной выставки картин и прогуливались по обширному двору. А я всё раздумывал, какой вопрос будет самым безопасным? Нет, ну не спрашивать же, не знает ли она где найти жрецов-магов? Как ни крути, сто лет прошло! И, судя по языку, я нахожусь в чужой стране. Значит? Значит надо провести разведку, и по возможности, незаметно.
Поэтому я начал с разговора о жестах. Кто что хотел сказать и кто что понял. Оба весело посмеялись и девушка слегка оттаяла. А я себе заметил, что ни одного жеста никто не угадал, кроме одного. Который напрямую касается секса. За который я по морде схлопотал. К чему бы? Неужели только такие жесты действительно всеобщие? Есть о чём задуматься на досуге. А сам, тем временем, принял решение. И небрежно поинтересовался, где я нахожусь. Чем не безопасный вопрос?
— В Мариенбурге! — гордо ответила девушка. Как будто это название всё объясняет.
— Но здесь не пахнет морем? — удивился я, потянув ноздрями воздух.
— Почему должно пахнуть? — даже приостановилась Кат-рина.
— Ну… судя по названию… Мариненбург — «морской город»…
— Не Мариненбург, а Мариенбург! Город Марии!
— Мария… — сделал я вид, что задумался я, — Жена фараона?..
— Что?!!! — у девушки буквально глаза на лоб полезли.
— В смысле, матери фараона, — быстро уточнил я, — Э-э-э… бабушки?..
— Какой ещё фараон?! — чуть не завопила Кат-рина, — Это мать Господа нашего!
— Ах, мать вашего господина… — улыбнулся я, — А кто ваш господин? Судя по городу, он вполне может богатством с фараоном поспорить!
— Не господин, а Господь! — простонала девушка, — Ты что, язычник, что совсем ничего не понимаешь?
— Не понимаю в чём? — осторожно уточнил я.
— В религии!
— О! В религии я очень даже хорошо понимаю! — обрадовался я, — Хочешь, расскажу про бога богов и людей, великого Амона? Хочешь, про светлого Осириса, про его сестру и супругу Исиду, или про их сына-сокола Гора, чья супруга богиня Хатор? Хочешь, расскажу про мрачное подземное царство Дуат, в котором…
— Язычник!!! — попятилась от меня Кат-рина, — Еретик!!!
И в глазах у неё появился такой ужас, что я поневоле поёжился. Хотя и не понял, что означают её слова. Кто это такие вообще, язычник и еретик? Местные ругательства? Или…
— К оружию!! — истошно завопил кто-то неподалёку, — Поляки!! Целое войско!!
Девушка охнула и побледнела, устремив взор на стену. А по стене бегали вооружённые люди, громко вопя и призывая всех к бдительности и осторожности.
Вокруг постепенно нарастали суета, крики, беготня. Что бы это значило?
— Так ты лазутчик? — гневно сузила глаза и тяжело задышала Кат-рина, — Поляк?! Хотя, нет, поляки — христиане. Значит, язычник-литвин?! Ловко пробрался! Прикинулся полудохлым, чтобы тебя крестоносцы спасли? А сам и язык знаешь, и никакой не полудохлый, получается?!
— Я?! — искренне опешил я, — Никакой я не литвин! Я из Та-Кемета! Кстати, что это за слово такое «литвин»?
— Врёшь?! — ещё более ощетинилась девушка.
— Ни-ни! — заверил её я и клятвенно сложил руки, — Я вообще ни при чём! Хочешь, я тебе всё расскажу?!
Я с отчаянием понимал, что что-то пошло не так. Самый простой вопрос внезапно стал смертельно опасным. Мне никак нельзя было позволить, чтобы девушка меня в чём-то заподозрила и позвала на помощь. Я и без того всей кожей ощущал, что вот этот внезапный крик со стены только что спас меня от реальной опасности. Я чувствовал, что здесь назревают серьёзные дела, и вполне может быть что-то вроде войны. И мне встревать в эти разборки совершенно не хотелось. Это не мои разборки! У меня другая задача. Но если меня в чём-то заподозрят — а благодаря Кат-рине обязательно заподозрят! — то меня и спрашивать не будут. Ткнут кинжалом в брюхо и всё.
— Я всё-всё расскажу! — заторопился я, — Если ты согласишься меня выслушать!
Всё рассказывать я, разумеется, не собирался. Как говорил старик Решехерпес: «Нужно будет лгать — лги!». Вот я и собирался лгать, может быть, приоткрыв только часть правды. Да тут и не поверят, если я всю правду открою.
— Ну, рассказывай, — процедила девушка, — А если будешь врать, то я почувствую!
Слава великим богам! Мой расчёт оказался верен. Девушка, как и все женщины, оказалась до чрезвычайности любопытна. Лично я, на её месте, сначала крикнул бы стражу, а потом мы все вместе выслушали бы оправдания подозреваемого. Потом, когда он будет под надёжной охраной.
— Ну, слушай! — начал я, незаметно отступив чуть в сторону, в тень. Если мои сказки не помогут, мне придётся предпринимать
