***
Аид
Направился прямиком к себе в кабинет, попросив Миноса и Харона распустить гостей. Сложно описать мои чувства, но кажется, я ненавидел Персефону, всех существ во вселенной, а главное, самого себя. Я заигрался. Заигрался в того, кем никогда не был и быть не собирался. Я, Аид, повелитель темного царства, сын Кроноса и Реи, тот, кто всегда был независим, своеволен и строптив. Выпивка и обворожительные дамы — вот мои любимые занятия. Замкнутость и холодный расчет — вот мои вечные спутники. Как глупо было мучить Аэллу все это время.
В кабинете меня ждала моя обожаемая женушка. Прикинувшись лапочкой, положила изящные руки на мою шею и обольстительно улыбнулась. Уверенность, сила и самодостаточность — вот то, с чем ассоциировалась она в моих мыслях.
— Хулиганил, пока меня не было?
Движения, мимика, лукавый огонек во взгляде, все указывало на то, что она играет. Ей никогда не было особого дела до моих любовных похождений. Уже давно нас ничего не связывало, кроме общего царства мертвых.
Персефона, дочь Зевса, когда-то была обаятельной олимпийкой, сводившей с ума многих мужчин. Красива, чиста и учтива. Разве мог я к ней не присмотреться? Ну, а главным ее достоинством было, все-таки, близкое родство с моим братом. Я похитил ее и женился, чтобы насолить Зевсу. Но тот не особо расстроился, а мне пришлось поделить с богиней свое царство. Глупая история глупого бога мертвых.
— Зачем пришла, Персефона? Впереди было еще два месяца до твоего появления, — я аккуратно убрал ее руки.
— Была наслышана о готовившемся празднестве, куда не получила приглашения. Представь мое удивление, когда меня не включили в список гостей на такое торжество в собственный дом? — она заискивающе мурчала.
— Теперь ты разрушила все, что я выстраивал последнее время. Можешь возвращаться на Олимп, — мой голос прозвучал тише и спокойнее, чем я ожидал.
— Ну, ну… — положила холодные ладони мне на щеки. — Ты не расстраивайся, если она тебя любит, то обязательно простит.
С этими словами богиня потянулась к моим губам. Не успел я опомниться, как дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась Аэлла. Ну, почему все так?!
Оттолкнул от себя Персефону и уставился на девушку. Красные заплаканные глаза, полные разочарования, устало смотрели куда-то сквозь меня. В груди вновь защемило, случился какой-то спазм, но я взял себя в руки и не показал виду.
— Персефона, оставь нас, — приказал я.
Плутовка послушалась, ее лицо светилось от самодовольства.
Собравшись с мыслями, заговорил первый.
— Прости. Я дурно поступил с тобой, — отстраненно начал я.
Аэлла сделала два шага вперед. Посмотрела на меня пронизывающим взглядом, пробивающим сильнее копья.
— Ты любишь ее?
— Нет, — ответил не задумываясь.
— А меня?
— Ты знаешь ответ…
— А меня?!
— Нет…
Старался не смотреть ей в глаза. Больше никто не должен страдать.
— Аид, я… — она сделала еще шаг навстречу.
Но я отступил назад.
— Не стоит.
— Но…
— Не стоит нам больше видеться. Было глупо устраивать весь этот цирк. Я увлекся ребяческими проделками с братом. Оставайся в царстве. Нет никаких условий и ограничений. Отныне каждый из нас сам по себе.
— Что ты такое говоришь?! А как же твои слова? Обещание? Ты хотел сделать меня счастливой, помнишь? — с каждым словом она становилась все ближе, пока не оказалась совсем близко.
— Я лишь держу свое слово… — прошептал я.
— Что?
— Уходи.
— Нет! — девушка кинулась обнять меня, но я не смог бы выдержать этого.
Грубо оттолкнул ее и добавил:
— Убирайся! Я не хочу тебя видеть!
Голос потерял былую стойкость, переходя в отчаянье.
— Я не могу тебя больше видеть… — вновь повторил уже тише.
Слезы вновь покатились по ее щекам. Еще какое-то время, она просто стояла и смотрела на меня. Еще никогда я не чувствовал себя так плохо от одного взгляда. Внутри меня что-то сжималось, тянуло и давило. Каждый вдох приносил еще более отвратительные ощущения. Хотелось вырвать руками из груди то, что способно причинять невыносимую физическую боль самому богу. Я отвернулся. Отвернулся, чтобы не потерять остатки уверенности в содеянном. Я решил, уничтожить все, что было между мной и обычной душой. Так было правильно. Так было нужно.
Глава 11. Женская солидарность
Харон
После очередной неудачи я присел на пол у дверей Аэллы, стараясь прикинуть чем бы мог ей помочь. Вот уже два дня после разговора с Аидом она никого не пускала в комнату, и сама не появлялась ни на минуту. Чувство огромной вины осадило плечи. Казалось, я мог предотвратить это, рассказать о Персефоне, о том, что умолчал Аид. Но я не сделал ничего. Скорее всего, не хотел расстраивать ее, верил, что все образуется само собой наилучшим для всех образом. Повелителя я не винил. Думаю, он вполне мог быть солидарным с моими размышлениями и надеждами.
— До сих пор там сидит?
Подошла рыжая девушка и бесцеремонно уселась совсем близко.
— Да… Я видел тебя на свадьбе. Ты поддерживала ее.
— Старалась.
Светлые глаза незнакомки заметно погрустнели, но даже это не избавляло их от маленького задорного огонечка, живущего внутри.
— Я Талия. А ты Харон, верно? Наслышана о тебе. Нелегко, наверное, каждый день видеть столько умерших душ… Слезы, отрицание, гнев… И все выливается на тебя одного. Я училась технике расслабляющего массажа, хочешь попробовать?
Мало того, что растерялся с ответом, я, кажется, вовсе забыл, как дышать. Удивленно рассматривал ее множественные веснушки и ямочки на щеках.
— Ладно, извини, — засмеялась она. — Глупая шутка. Я видела, ты теперь вместе с Гекатой. Мне ее точно не переплюнуть. Хотя, ты вполне ничего.
Талия окинула меня оценивающим взглядом.
— Привык быть суровым? Понимаю… Я вот не такая. Хоть и работа у меня не очень веселая, но стараюсь себя поддерживать…
Уверен, она говорила что-то еще, но никак не мог сконцентрироваться на сути слов. Ее речь лилась словно приятная музыка, такая чарующая и гипнотизирующая.
— Я тебя заболтала, наверное…
— Нет. Мне нравится тебя слушать.
— Мне еще никто такого не говорил, — Талия засмеялась, вновь демонстрируя забавные ямочки.
— Попробуй, может тебе удастся достучаться до Аэллы. Мне не открывает.
— Думаю, еще не пришло время. Она хочет сама справиться с этим. Может стоит довериться ей и просто подождать? Ты не подумай, я ей только лучшего желаю. Но, что мы сейчас можем ей дать? Разбитое сердце добрым словом не вылечишь…
