остальных нападавших. Даже если где-то там, на самом деле имеется больной родственник, критично это ситуации не меняет.
— Ты сказал, что твой прадед был Владеющим? Как такое возможно?
Ещё несколько секунд молчит, собираясь с силами. Наконец, принимается объяснять.
— Иногда они спускаются сюда, чтобы… Как бы это сказать… Чтобы разрешать определённые экстраординарные ситуации. Либо если требуется плановая инспекция высшего порядка.
Поморщившись, сразу же уточняю.
— Что ты имеешь в виду под инспекцией высшего порядка?
Моргнув, слабо усмехается.
— Это слова моего прадеда. И, если честно, он ничего не объяснял. Ни мне, ни прабабушке, ни кому-то ещё. Скорее всего, хотел, но не мог, из-за наложенных ограничений.
Неловко двинув ногой, издаёт стон, прерываясь на пару мгновений. Потом продолжает.
— В один из своих визитов он встретил прабабушку. Переспал с ней. А когда вернулся к себе, то каким-то образом понял, что она беременна. И вместо того, чтобы пустить всё на самотёк, снова спустился сюда, чтобы поменять статус ребёнка.
Заметив мой вопросительные взгляд, добавляет.
— Если бы не это — мой дед стал бы ценной добычей. Каждый ребёнок, сам по себе, крайне дорогой объект. А если уж у него имеется статус, отличный от отбраковки — это седьмое чудо света. Почти как Падший Ангел, только немного круче. Потому что в данном случае, статус не прошлый, а настоящий. Да ещё и полностью чистый, полученный легальным путём.
В целом, я его понимаю. Официально, Диана точно такая же отбракованная, как и все остальные. Но… Стоп. Он сказал «прошлый»? То есть когда-то давно она была полноценным Ангелом, который мог быть причастен к управлению всем этим? Как это вообще понимать?
Парень снова открывает рот, чтобы начать говорить, но я вклиниваюсь с вопросом.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь о прошлом статусе?
Вот теперь в его глазах ненадолго появляется удивление. Вроде бы вполне искреннее.
— Ты так уверенно говорил о Владеющих, что…
Махнув рукой с регенерационной инъекцией, напоминаю о раскладе.
— Не забыл, кто здесь ранен и истекает кровью? Твоя задача — отвечать на вопросы, а не пытаться задавать свои.
Угрюмо шмыгнув носом, замолкает. Потом пробует детализировать.
— Это всё тоже со слов прадеда. Он говорил, что у каждого здесь есть свой старый статус. У всех, кроме новорождённых. Именно поэтому нужно было вмешательство, чтобы спасти деда. Иначе он бы стал ребёнком в статусе Владеющего.
Систему работы их социального рейтинга, я уже понял. Поэтому перехожу к следующему вопросу.
— А дальше? Ты просто хотел рассказать, как Владеющий примчался в Город, поменял статус младенца и потом свалил обратно?
Едва заметно покачивает головой.
— Нет. Потом он вернулся. И попытался забрать с собой прабабушку и деда. Но у него ничего не вышло. Хотя власти у прадеда хватало, но её оказалось недостаточно, чтобы нарушить законы и забрать их с собой. А пытался он не один раз.
Интересно выходит. Получается Владеющий, который, со слов пленного, ещё и располагал определённой властью среди своих, не мог придумать способа выдернуть с этой территории пару человек, среди которых была его любимая женщина и родной сын?
— Почему у него не вышло?
Опять недолгий период колебаний. На этот раз, правда, куда более короткий, чем до этого.
— Он сам изменил статус деда на отбраковку, чтобы укрыть его. Иначе предка убили бы ещё новорождённым. Многие и так подозревали, что он сын Владеющего, но доказать ничего не могли. А тогдашние лидеры Города то ли сами были в курсе и не хотели связываться ради призрачного шанса на награду, то ли им было банально не до этого. На тот момент шёл очередной передел власти — все воевали против всех или готовились к этому.
В стороне слышится тихий голос Аннет, которая наблюдает за пространством со стороны Города.
— Надуть и взорвать! Да предполагай они, что за твоего деда можно получить автомат или что-то посерьёзнее — сразу бы выпотрошили.
Тот ведёт взглядом в её в сторону и скалит зубы.
— Он же изменил его статус. Каждый из тех, кто мог видеть, обнаруживал лишь обычного рёбенка-отбраковку. О том, кто его отец, никто точно не знал. Так зачем рисковать?
Француженка собирается задать ещё один вопрос, но я останавливаю её жестом руки и пытаюсь прояснить момент, который лежит в этой истории на самом виду.
— Ты же сказал, что шла война всех против всех. Какие могут быть риски, если рядом итак льётся кровь.
В его глазах отражается глубокое непонимание. Но уже через несколько секунд пленник слегка расслабляется.
— Так ты и правда из свежих? Ничего не знаешь о Городе?
Собираюсь напомнить, что отвечать на вопросы — это его задача, но лучник уже говорит снова.
— Дети — основа их кровавой экономики. У каждого клана есть свой родильный дом и здания, что выделены специально под беременных. Просто согласись и получишь всё, что тебе нужно. Ежемесячное денежное содержание, крышу над головой, питание. Плюс, можно подрабатывать, продавая своё тело, без всякой боязни залететь. Рождение поставлено на поток — каждые три месяца под нож отправляется очередная группа детей.
Теперь это место больше не кажется мне цивилизованным. А в голове снова оживает поток чужих образов — на этот раз я наблюдаю за многочисленными сценами расправы от первого лица.
Встряхнувшись, уточняю.
— То есть вы обеспечиваете себя ресурсами только за счёт детей, которых хладнокровно приносите в жертву?
На его лице проявляется возмущённое выражение.
— Этим занимаются только кланы. Они обеспечивают рожениц, а потом используют родившихся детей. Те, кто не входит в клановую гвардию или управляющий аппарат, с этим никак не связаны.
С размахом они тут отстроились. Аппаратчики, гвардейцы. Могу поспорить, у этих типов ещё и разведка с контрразведкой имеются. Как минимум, в зачаточном состоянии.
— А чем зарабатывают все остальные?
Тот на момент заминается.
— Рейды в Пустошь, внешняя и внутренняя торговля или работа на кланы.
Показательно усмехаюсь.
— Только вот рейдеры и торговцы наверняка повязаны с клановым руководством. А все остальные и вовсе на них работают. Плюс, если бы не экономическая база в виде постоянно убиваемых детей, никакого Города бы вовсе не существовало.
Безусловно, мысль о том, что где-то там есть целые цеха с роженицами, у меня в голове мелькала. Но я не думал, что ситуация настолько сурова. С одной стороны, прагматик внутри меня говорит, что иначе нельзя. При любом другом раскладе, местной власти, какой бы она ни была, подобное количество людей не прокормить. Что само собой приведёт к хаосу и борьбе за ресурсы.
Но с другой — каждые три месяца умирает энное количество двенадцатилеток, которых забивают, как скот. Расправляйся они со взрослыми — я бы ещё понял. Каждый из них сам в ответе за свою жизнь. Но детей ведь и правда растят, как скотину. Без единого шанса на спасение.
Скрипнув зубами, стараюсь успокоить бушующие в голове образы чужой памяти, которые не способствуют концентрации. И возвращаюсь к основной линии беседы.
— Раз все дети попадают туда, то как ты оказался на свободе? Вернее, почему твой дед не был принесён в жертву?
Парень снова морщится. А потом стонет от боли в ноге.
— Здесь стараются избегать слова «жертва». Вернее, о детях вообще стараются не говорить. Даже те, для кого это работа, не находят её слишком привлекательной.
Молчу, ожидая продолжения, и через мгновение он всё же переходит к сути.
— Если женщина беременеет без наличия договорённости с кланом, то у неё есть четыре варианта. Первый — сразу пойти под их крыло, на таких же условиях, что и все другие. Второй — родить самостоятельно, после чего отдать ребёнка клановым. Тогда она получит небольшую компенсацию. Условно говоря, десятую часть от награды. Третий — вырастить ребёнка полностью самостоятельно, после чего передать клановым, либо прикончить самой. Тогда размер её доли вырастает до восьмидесяти процентов.
Сделав короткую паузу, добавляет.
— Ещё есть четвёртый — внести фиксированную оплату и сохранить своему ребёнку жизнь.
Налог на детей. Вернее, в данном случае, скорее выкуп. Либо ты платишь, либо твоя плоть и кровь должна будет умереть.
— И твоя прабабка заплатила налог за твоего деда, пока тот был ребёнком?
Лучник едва заметно двигает головой в утвердительном кивке.
— Да. Поэтому, это и был риск. Война — дело понятное и на тот момент частое. Но элита всегда сражалась между собой, не трогая обычных жителей. И уже тем
