невольно улыбнулся. Губернатор на мгновение сузил глаза, его лицо построжело, а голос… голос не изменился. Остался всё тем же – суховатым, бесстрастным. Почти официальным.
– И поэтому я должен был поговорить с вами наедине.
Пауза.
– Ответьте мне на вопрос: что заставило вас отказаться от атеизма? Почему вы решили ступить на путь веры?
– Простите…, – я замялся, не зная, как мне обращаться к губернатору. – Констебль Хёрст и шериф, видимо, думают, что это само собой разумеющееся… Если честно, я даже не знаю вашего имени.
– А! – легко воскликнул губернатор, улыбнулся, разом растеряв всю свою официальность, и вышел из-за стола. – Вот в чём дело… Прошу прощения за недоумие своих подчиненных. Официально мой титул звучит так: Наместник Её Величества Губернатор Южного Йорка и Островов сэр Альфред Рамсей. Разумеется, ничего этого говорить вам не надо, достаточно простого «сэр».
Хорошая у него улыбка, подумал я. Наверняка спит спокойно, и счастлив в семейной жизни.
– И ещё один вопрос, сэр.
– Да, пожалуйста, – всё так же легко откликнулся сэр Альфред Рамсей.
– Боюсь, вы не отдаёте себе отчета, – я говорил медленно, отчего-то пытаясь подделаться под речь истого британского джентльмена. – Дело в том, что я пришелец из такого далека, что некоторых вещей не понимаю. Вот, к примеру, кого вы называете атеистами?
Задавая этот вопрос, я уже доподлинно знал, что сейчас будет. Так и есть. Губернатор молча смотрит на меня, моргая глазами.
М-да, не балуют меня в Зелёном мире разнообразием реакций.
– Атеисты верят в бога…
Мне показалось, что я ослышался. Как дико смещены здесь привычные мне понятия! А губернатор меж тем продолжал вколачивать клинья в моё сознание.
– …а истинная вера – это вера человека в свои силы. Эта вера позволяет творить чудеса. Настоящие чудеса. Истинно верующий способен порождать инструменты для достижения своей цели одной лишь силою веры. Атеисты же лишены способности верить в себя. Он верят лишь в то, что есть некая сущность, создавшая этот мир.
– То есть бог, – вставил я.
– Именно. И они считают, что раз этот самый бог дал человеку способность думать, то человек должен познавать мир. Наука! Вот как они это называют… Но в последнее время, – губернатор понизил голос, – возникли проблемы. При всей своей несуразности и идеалистичности этот подход даёт практические плоды, – голос губернатора снова начал набирать обороты. – Это самое знание позволяет атеистам создавать вещи, которые нам создавать не под силу, ибо их извращённые умы дотягиваются мыслью до таких… Впрочем, мы тоже можем создавать эти вещи, но только после того, как увидим их и разберёмся в механизме их действия. Но это опять же требует познаний в этой их науке. Получается своего рода замкнутый круг. Чтобы бороться с их богом, надо постичь их науку, а чтобы постичь науку, надо постичь суть божественного, а чтобы постичь божественное, надо отчасти примириться с их богом, – и тут звенящий голос губернатора неожиданно притух. – Наши люди не очень-то способны к познанию. Веками мы верили, и вера нас спасала. Но, как выясняется, вера без знания – это мало. Нам нужны люди, способные не просто верить, но узнавать новое.
Вот те раз. Вместо того чтобы искать сына, я, кажется, попал на войну. И это не мой мир, и не моя война. Наверное, за счастье своего мира надо бороться самому. Но, боюсь, если я скажу об этом сэру Альфреду, он меня не поймет …
– И я как раз такой человек?
– Да, – сказал губернатор. – Я выступал пред Собором, но королева пока ещё не очень-то осознаёт размеры угрозы. А у атеистов меж тем появляются машины! Я же, как человек думающий, предвижу их усложнение. И боюсь, что наступит миг, когда мы будем не способны понять, что они придумали, и, следовательно, наша вера окажется бессильной, будучи не подкреплена знанием! Мы живём в хорошей стране, но наш мир – под угрозой.
– То есть если, к примеру, у атеистов появится танк…, – и я тут же мысленно отругал себя.
Танк.
Нет, ну надо же! Вспомнил. Юный техник, най вашей маме.
– Танк? Что есть танк?
– Ну это как раз машина… несет на себе броню, пушку…
– Пушку?! Вы хотите сказать, что этот ваш танк несёт и броню, и пушку? И лошади могут сдвинуть его с места? – поднял бровь губернатор.
– У танка мощный двигатель… мотор, движитель и… и он на гусеницах… – сказал я, чувствуя, что не способен дать исчерпывающее объяснение этому прогрессивному неучу.
– На гусеницах?! – вот уже и вторая бровь полезла наверх.
– Ну… так сказать… э-э-э… танк сам несет дорогу на своих колесах, – вспомнил я какую-то книжку, прочитанную в детстве.
– Совершенно невозможная штука, – пробормотал губернатор и замолчал. Я также помалкивал, чувствуя, что и без того нагородил порядочно ереси. Кто-то открыл дверь, судя по звуку – ногой.
– Ваш чай, сэр, – по проходу топал с подносом в руках бравый стрелок. Тот самый, сидевший у дверей.
– Поставьте на стол. Спасибо. Можете идти, Рональд, – сказал сэр Альфред, взял с подноса чашку и сделал глоток. Нам, стало быть, чай не предлагают. Ну-ну.
– Более мне, пожалуй, вам говорить ничего не следует, – задумчиво прихлёбывая чай, сказал губернатор. – С вас ещё не снято официальное обвинение. Вот когда завершится ваш поединок…
– Поединок?! – кажется, я сказал это слишком эмоционально.
– Да, поединок. Не забывайте – вы всё еще обвиняетесь в разрушении веры. Через три дня сюда прибудет королевский дуэлянт, в поединке с которым вам предстоит доказать крепость своей веры. Под стражу брать мы вас не будем, просто эти три дня с вами будет констебль Хёрст. И пусть шериф найдет для вас одежду менее экзотичной расцветки. Незачем зря смущать народ.
Три дня. Всего три дня.
Кто-нибудь подскажите: куда бежать?
XV
– Вот, значит, как, – сказал Хёрст. – То есть мне с вами ещё три дня нянчиться. А то, что у меня расследование – это, значит, побоку.
– Ну отчего же, Джефф, я ведь могу быть с вами эти три дня.
– Ага, – горько сказал констебль. – Новое слово в сыскном деле. Констебль ведет расследование вместе с подследственным. Джоанна, а ты когда поедешь домой?
– Вот ещё, – сказала Джоанна. – Чтобы я пропустила дуэль?
– А старина Бэнкс пусть, значит, волнуется?
– А вы, мастер Хёрст, пошлите отцу весточку, чтобы он не волновался, – вкрадчиво сказала Джоанна.
Шериф коротко хохотнул, прикрыв рот ладонью. Констебль строго посмотрел на девушку, потом на Гривза, откинулся на спинку стула и в сердцах крикнул:
– Принесут нам в конце концов поесть?! Мартин!
– Ещё
