…Два часа спустя та же самая мадам Лоик весело щебетала по телефону с Агнесс:
– Ах, дорогая, разве ты не зайдешь к нам? Рассказала бы мне про Америку. В молодости я мечтала там жить… Но здешние мужчины показались мне привлекательнее. Ах, тебе дать Жозе? Сейчас-сейчас, она в ванной.
Жозе взяла трубку.
– О! – раздался голос Агнесс, – я слышу бульканье, ты наверно репетируешь, как мы будем плавать сегодня по городу? Здравствуй, Жозе.
– Привет. У тебя голос изменился. Он стал ниже. А насчет плавать… Там же снег, я в окно видела.
– Когда я сошла с самолета, то тоже подумала – снег. Присмотрелась, а под ногами – лужи. Это был дождь, милочка.
– Хм. Мы встречаемся у тебя? Я буду, кажется, не одна.
– То есть ты не знаешь точно, подцепишь кого-нибудь по дороге или нет?
Жозе засмеялась:
– Нет, я совершенно определенно знаю, кого я могу подцепить по дороге, но не знаю, во сколько мы соберемся.
– Как соберетесь, так и приходите.
– Подожди, а тебя что – не волнует, что нам не удастся поговорить?
– Ну… Я думаю, удастся. Правда, народу будет много. Ладно, увидимся. Не утони!
Агнесс нажала отбой. Жозе, вопреки ее совету, отложила трубку в сторону и с головой погрузилась под воду в хлопья пены. В дверь забарабанила мадам Лоик:
– Жозе, к тебе пришел Пьер! Выходи.
– Я скоро!
– Выходи, а то он замерз!
При чем тут это? Нет, старушка явно иногда не в себе… Когда Жозе вышла из ванной, закутанная в махровую простыню, Пьер и мадам Лоик уже вовсю распивали чай на кухне. Жозе пресекла его попытки схватить ее в охапку холодными руками, пресекла попытки раздеть ее в комнате, закрылась там одна, и только после того, как привела себя в порядок, наконец вышла. На ней было не самое лучшее платье, как хотела мадам Лоик, но зато самое любимое. Оно было узкое, трикотажное, без рукавов, очень простого кроя. Но сидело на ней просто великолепно, ей вообще нравились и шли вещи простые, без лишних деталей. Платье было глубокого темно-коричневого цвета, который называется «горький шоколад», и Жозе, решив, что косички, пожалуй, здесь будут неуместны, распустила волосы.
– Господи, как же ты красива! – произнес Пьер шепотом. Он завороженно смотрел на нее, и мадам Лоик деликатно прокралась из кухни в свою комнату…
– Ммм. В таких случаях, кажется, надо спрашивать: «тебе нравится мое платье, дорогой?»
– Платье?
– Да.
– А! Платье красивое. Но мне нравится то, что в нем. А еще оно очень идет к твоим карим глазам… У тебя необычное сочетание: светлые волосы и карие глаза. Ой.
– Ой, – сказала и Жозе. – Как у тебя.
– Почему мы раньше не замечали, что мы одинаковые?
– Это неспроста.
– Это знак!
Он шагнул к ней и нежно обнял.
– Жозе.
– Что?
– У меня есть для тебя подарок.
– Да? Какой же?
– Помнишь, ты обещала мне подумать?
– О чем?
– О моем предложении. До Рождества.
Она вздохнула.
– Помню, Пьер.
– У меня подарок… Только ты сразу меня не прогоняй, если… Ну, словом, я решил, что ты ответишь мне согласием, и поэтому купил… вот! – Он раскрыл перед ней коробочку с обручальным кольцом.
Жозе показалось, что у нее потемнело в глазах. Шарль…
Хватит мечтать! Таких совпадений и вправду не бывает! А Пьер хороший малый, только слишком горячий, ведь они знакомы всего месяц. Ему кажется, что он нашел свой клад. Разве она имеет право сделать ему сейчас больно? Тем более, ей совершенно нечего противопоставить его предложению, только глупые, мистические, болезненные предчувствия. Конечно, она больше никогда не увидит своего Шарля. Только ожог на шее, который совершенно не заметен, но иногда болит, если провести по нему рукой, будет напоминать о тех двух днях…
– Пьер…
– Ты согласна?
– Почему бы и нет? Мы же не будем торопиться со свадьбой, правда?
– Как скажешь. Только не обманывай меня. Если передумаешь, честно скажи. Но я верю, что не передумаешь.
И он закрепил свои слова долгим поцелуем.
Они собрались и вышли к Агнесс. Поймать такси оказалось невозможно, но идти было не так далеко, пришлось пуститься в путь пешком. Пробравшись сквозь лужи и слякоть к знакомому дому, Жозе остановилась около двери, чтобы развернуть коробку с подарком.
– Если честно, мне уже не хочется никуда ходить, я просидел бы все Рождество в твоей комнатке, у мадам Лоик… Или – у меня, – неожиданно сказал Пьер. – Хотя… я обещал повидаться с Шарлем.
Он вынул из кармана какую-то бумажку.
– Вот, кстати, адрес, по которому его нужно искать… Постой… постой, это что такое?
Он сосредоточенно хмурил брови. Жозе нажала на звонок.
– Жозе! Он продиктовал мне адрес твоей Агнесс!
– Что?
Дверь распахнулась, на шею Жозе бросилась ее лучшая подруга, и поверх ее плеча, в знакомом пространстве ее прихожей Жозе увидела Шарля.
Её Шарля.
Они встретились глазами и замерли в оцепенении. Жозе показалось, что она видит картинку в очень медленном движении, как в том мультфильме, который она так и не нарисовала. Окружающие звуки, предметы покрылись толстым слоем тумана. Среди всей этой картины, среди всего Парижа, среди всего мира только один Шарль искрился кристальной ясностью изображения. И только его голос прозвучал отчетливо:
– Ты? Ты?..
Она не слышала его полтора месяца. Она слышала его вчера. Нет, она слышала этот голос всю жизнь! Жозе судорожно глотнула, не отрывая взгляда от его глаз.
– А ты что тут делаешь? – донеслись откуда-то издалека слова Пьера.
– А это, познакомьтесь, – прокричала Агнесс, спрыгивая с Жозе, единственная, ни к чему не причастная, – это мой новый… друг! Мы вместе приехали из Штатов и… мы просто вместе!
Все трое стояли молча. Причем, Пьер беспомощно переводил глаза с Жозе на Шарля и, кажется, начинал уже чувствовать себя лишним в их «коридоре взгляда». Эти двое находились с ними, но абсолютно в другой реальности.
– То есть мы все знакомы? – медленно проговорила Агнесс.
Наступила кромешная тишина.
Если бывает на свете то, что называют немыми сценами, то эта была самая немая из всех. Прошло несколько минут, прежде чем Пьер, деликатно крякнув, заговорил.
– Шарль, это – моя Жозе…
– Агнесс, это – мой друг Поль.
– Моя подруга… Господи, да что происходит-то?!! – закричала Агнесс на весь подъезд. – Мне может кто-нибудь объяснить?!
