Снова смотрю на телефон, сердце стучит так громко, что всем вокруг должно быть слышно. Задерживаюсь на фотографии маленькой девочки. Прекрасный ребенок: длинные черные волосы, алебастровая кожа и изумрудно-зеленые глаза. Мои глаза. Внезапно врывается образ той плачущей девочки. «Я хочу Элли». Неужели это была она?
Поворачиваюсь к незнакомцу, называющему себя моим мужем:
– Эта девочка… Это…
Он улыбается мне:
– Это Валентина. Наша дочь. Ты ее помнишь?
Качаю головой:
– Нет. Мне сказали, что у меня никогда не было беременностей.
– Правильно, не было. Она твоя дочь, но мы использовали суррогатную мать. Я могу все объяснить, но сначала ответь мне. Я искал тебя два года. Что случилось? Куда ты ушла?
Внезапно начинает кружиться голова. Суррогатная мать? О чем это он? Кладу руку на плечо Гэбриела, чтобы не упасть. К нам тихо подходит Блайт и берет ситуацию под контроль.
– Давайте пройдем в заднюю комнату, где никого нет. Следуйте за мной, пожалуйста.
Она берет меня под руку, и я в тумане бреду, спотыкаясь, за ней. Мне нужно только сесть где-нибудь в тишине.
Мы все входим в комнату для сотрудников галереи. Я падаю на диван, обхватив себя руками, уставившись в пол. Слышу сквозь собственный внутренний крик, как Блайт управляет присутствующими, приглашает всех сесть, приносит воду. Гэбриел делает шаг ко мне, но я телеграфирую взглядом, что мне нужно пространство. Я вот-вот узнаю, кто я на самом деле, и должна ликовать, но не чувствую ничего. Обвожу взглядом комнату, лица плывут перед глазами. Чья-то рука дотрагивается до моего плеча. Блайт:
– Не волнуйся, милая. Посиди, успокойся. Сделай вдох через нос.
Она показывает как, и я, сжав ее руку, стараюсь вздохнуть. Закрываю и снова открываю глаза. Смотрю на Джулиана, сидящего в кресле напротив меня. Теперь я могу начать с самого начала.
– Как меня зовут?
– Кассандра. Кассандра Хантер. Когда мы встретились, ты была Кассандрой Драйер. Мы были женаты десять лет.
Десять лет? Немыслимо.
– Сколько мне лет?
– Тридцать семь.
Блайт ахает, остальные поворачиваются и пораженно смотрят на меня. Гэбриелу всего тридцать, а мне, думала я, немногим меньше.
– Но…
Джулиан смотрит на свои руки.
– Пластическая хирургия. Ты сделала операцию, потому и выглядишь моложе.
Меня накрывает волна жаркого стыда. Почему я так поспешила с пластикой? Что я за человек? Хочу задать миллион вопросов, и не в последнюю очередь – откуда у меня на запястьях шрамы? Но не здесь, не при всех. Я смущена, меня как будто раздели. Все, чего мне хочется, – оказаться у себя в комнате, забраться под одеяло и закрыть глаза.
Открывается дверь, входят Джиджи с Эдом. Я нетвердо встаю и бросаюсь в объятия Джиджи.
По комнате грохочет голос Эда.
– Что здесь происходит? Мы все обошли, а вас нигде нет.
Слышу, как Тед торопливо все объясняет. Не могу оторваться от Джиджи, и она меня не отстраняет. Через несколько минут все-таки отпускаю ее, подходит Эд и обнимает меня за плечи:
– Как ты, малыш? Такое потрясение.
Я качаю головой, не в силах что-либо ответить. Он смотрит на Хейли:
– Посиди вместе с Эддисон. Я хотел бы поговорить с этим господином.
Гэбриел встает и делает шаг ко мне, но Блайт останавливает его, и он опять садится рядом с ней.
Хейли сжимает мою руку.
– Как ты? – шепчет она.
Сжимаю ее руку в ответ, но не произношу ни слова.
Джулиан протягивает руку Эду:
– Я Джулиан Хантер. А вы?
– Эд Гордон. Последние два года Эддисон прожила у нас с женой. Так вы говорите, что вы ее муж. У вас есть доказательства?
Джулиан кивает:
– Конечно. Но не при себе. Я понятия не имел, что найду Кассандру здесь. Но у меня есть фотографии.
Он протягивает Эду телефон, тот, нахмурившись, просматривает фото, затем возвращает телефон:
– Думаю, для начала достаточно. Где вы живете?
– В Бостоне, – ровным тоном отвечает Джулиан.
– Как вы нашли ее? – спрашивает Эд.
Теперь они говорят так, будто меня здесь нет.
– Пожалуйста, хватит. Простите меня все. Я сейчас не могу. Мне нужно время.
Я поднимаюсь и смотрю на Джиджи:
– Прошу тебя, отвези меня домой.
– Кассандра… – говорит Джулиан и идет ко мне.
– Не надо звать меня этим именем! Я вас не знаю. Я не могу… Просто дайте мне минуту.
Эд встает между нами, не давая Джулиану подойти ближе.
– Предлагаю вам съездить домой и взять документы, чтобы подтвердить свои слова. Возвращайтесь через день или два, и мы все обсудим. Не стоит вываливать на нее все сразу.
Джулиан пронзает его взглядом, затем вздыхает:
– Понимаю. Но и вы поймите, как тяжело уходить, когда я так долго ее искал. У нас общий ребенок, жизнь.
Эд поднимает руку:
– Знаю, знаю. Только на пару дней.
Он достает карточку и что-то на ней царапает.
– Вот наш адрес.
Наконец Джулиан смотрит на Гэбриела:
– Кем вы приходитесь моей жене?
Гэбриел стоит, выпятив подбородок и сощурив глаза:
– Ее женихом.
Мужчины мысленно оценивают друг друга, а мне кажется, что мое сердце сейчас разобьется на тысячу осколков. Я хочу обнять Гэбриела и сказать, что все уладится, что я люблю его и он мне нужен. Но я смотрю на фотографию девочки, и у меня в горле встает ком.
– Джулиан, – говорю я, и мне так странно произносить это имя, – с Валентиной все хорошо?
Он печально смотрит на меня:
– Она по тебе ужасно скучает. Но с ней все в порядке. Я делаю все, что могу. Она будет счастлива, что мама вернулась домой.
Моя рука инстинктивно тянется к животу, но тут я вспоминаю, что он сказал про суррогатную мать. Даже если так, что заставило меня забыть, что у меня есть ребенок? Трудно поверить, но, похоже, это правда. И снова задаю себе вопрос: что я за человек? Какая мать бросит своего ребенка?
– Поговорим позже, – отвечаю я Джулиану.
Беру под руку Джиджи, и мы выходим из комнаты и из галереи. Смотрю прямо перед собой, не в силах встретиться глазами ни с Гэбриелом, ни с его родными. Как бы им ни было больно из-за меня, я не могу сейчас сосредоточиться на них. Я должна найти путь назад, в прежнюю жизнь, и выяснить наконец, от чего бежала.
