В себя Рита пришла в два сорок три. Она тупо пялилась в развернутые окна голоэкрана и слушала звон в ушах. Комната медленно и противно кружилась, как после знатной попойки. К горлу подкатывала тошнота. Ноги затекли, и встать оказалось непросто. Беликова потянулась, хрустнув спиной, и, пошатываясь, поплелась в кухонный отсек. Опрокинула в себя стакан воды и, накрыв лоб холодной ладонью, тяжело вздохнула. Да уж… Если бы она была киборгом, ее микросхемы давно бы расплавились ко всем чертям. Хорошо, что она человек и может работать круглые сутки напролет без отдыха и сна.
Бросив взгляд на браслет, Маргарита сморщилась: час до безобразия поздний. Почти три условной ночи! Не самое удачное время для визита в лабораторию. Но…
Она понимала, что не уснет, если не увидит Джона хоть мельком.
«Юниверсум», как и другие орбитальные станции, состоял из нескольких секторов, каждый из которых включал в себя четыре уровня. В самые первые месяцы работы Рита постоянно терялась и жалела, что под рукой нет нити Ариадны: база казалась запутанней лабиринта Минотавра. Сколько раз вместо лабораторного сектора «Каппа» Беликова оказывалась в технической «Омеге»! А пытаясь выбраться оттуда, неизбежно попадала в пищеблок сектора «Бета», где сердобольная Галатея Михайловна поила ее чаем с сухарями и терпеливо объясняла дорогу.
На самом деле индивидуальный сетевой бот, обитающий в браслете, мог мгновенно рассчитать оптимальную траекторию следования, однако Левандовский крайне негативно относился к сотрудникам, которые пользовались услугами ИСБ. «Юниверсум» – ваш новый дом, – говорил он. – Обойтись без навигатора в собственном доме не способны только умственно отсталые. А таким на элитной научной базе не место!»
Со временем Маргарита разобралась. Привыкла. Особенно учитывая, что шеф по сто раз за день гонял их из одного сектора в другой. Теперь Рита могла с закрытыми глазами добраться куда угодно, не испытывая каких-либо затруднений. Ей были знакомы все внутренние и внешние переходы, стыковочные отсеки, аварийные выходы, гравитационные узлы, вентиляционные отдушины, лифты и многое другое. Единственное место, которое так и осталось тайной за семью печатями, – головной сектор «Альфа». Туда, помимо шефа, имели доступ только первые. Именно там, в «Альфе», осуществлялась финальная сборка юнитов, после чего киборгов направляли в «Бету» на тестирование.
Сейчас встретить кого-то в бесконечных коридорах гигантского цельнометаллического лабиринта не представлялось возможным: общестанционная система регулировала режим сна и бодрствования, поддерживая оптимальные биоритмы, и сотрудники в основе своей придерживались распорядка. Знамо дело, в космосе легко позабыть про смену дня и ночи, и тогда здравствуй, нервное истощение. Однако когда твой руководитель – сам Левандовский, нервное истощение и без того обеспечено. Гениальный профессор запросто мог поднять подчиненных в четыре утра либо заставить работать сутками без перерывов на сон и еду. Поэтому, путешествуя по станции в три ночи, Маргарита особого дискомфорта не испытывала – не впервой.
Она миновала жилые отсеки «Гаммы» и двинулась к эскалатору: переход, в котором разыгралась трагедия, закрыли на ремонт. Не знающие усталости роботы-механоиды уже почти полностью восстановили разрушенный тоннель.
Давящая тишина в «Каппе» угнетала. Из лабораторных блоков лился призрачный голубоватый свет. Холодный, как блики далеких звезд. Беликова уверенно миновала три первых отсека и свернула к переборке из огнеупорного стекла. Активировала ключ, ввела нехитрый код.
– Маргарита Павловна Беликова. Старший научный сотрудник, – пропел станционный бот, и сенсорная панель мигнула зеленым. – Доступ разрешен в пределах третьего уровня.
– Спасибо, Прасковья, – отозвалась Рита и вошла в длинную кишку лабораторного блока.
Она двигалась вдоль шеренги капсул, и тишину нарушал лишь звук шагов да жужжание приборов. У девятой по счету гигантской колбы Беликова остановилась. Хмыкнула.
– Ты прям как та царевна в хрустальном гробу, – сообщила она Джону.
Киборг, по пояс погруженный в спецраствор, почти полностью восстановился: от ран не осталось и следа. Павел отключил вентиляцию легких и снял с юнита кислородную маску.
Беликова скользнула взглядом по лицу подопечного. Погруженный в глубокую гибернацию, он казался совсем юным и каким-то… беззащитным, что ли.
– Рада, что тебе лучше. – Маргарита прижала ладонь к стеклу и улыбнулась. – Ты уж извини, что так поздно: раньше вырваться не получилось…
И вдруг Джон открыл глаза. Испуганно уставился на нее. Разлепил запекшиеся губы и выдал два слова. Услышать их Рита никак не могла: капсула была звуконепроницаемой. Однако на военных сборах их учили определять смысл сказанного по артикуляции, и понять фразу особого труда не составило, хоть и произнес ее Джон по-английски:
– Хелп ми!
На стекле остались следы его дыхания, и Маргарита отступила на шаг, ощущая, как волосы на затылке встали дыбом.
Глава 27
Пикантный эксперимент
– Все прямо как в тот раз, когда он плакал! – шикнула она в микрофон.
– Он плакал? – удивился Паша. Рита слышала, как звук его шагов раздается гулким эхом: друг мчался на подмогу. – Когда? Почему не сказала?
Беликова сморщилась. Она уже сто раз пожалела, что решила умолчать об этом нюансе.
– Думала, это не важно, – соврала Рита.
– Думала она… – сердито буркнул Павличенко. – Больше ничего?
– Что?
– Больше ничего такого не случалось? «Неважного»?
– Обо всем остальном ты в курсе не меньше моего, – угрюмо отозвалась Маргарита.
– Ладно, проехали, – отмахнулся казак. – Сейчас с ним что?
– Сопор.
– Что показывают приборы?
– Норму. – Беликова продемонстрировала данные через камеру на сетчатке. – Стандартная нейрокома.
– Ты точно уверена, что тебе ничего не примерещилось? – с сомнением в голосе уточнил Павличенко. – Все-таки девятнадцать часов безостановочной работы – это не хухры-мухры. А переутомление ведет к…
Павел Николаевич влетел в лабораторию подобно урагану, на ходу отключая связь.
– Ведет к самым непредсказуемым последствиям, – закончил он и нацепил защитные очки. – Ну-ка, Белка, посторонись. Проверю нашего хлопца.
Павличенко колдовал над датчиками, а Рита заварила им чай. Себе – с лимоном и без сахара, Павлу – с сахаром и без лимона. Она была бесконечно благодарна ему, несмотря на мутные полунамеки Фариды и собственные идиотские подозрения.
– Никаких причин для сбоев не наблюдаю, – изрек Павличенко, принимая у нее чашку. – А где мой зефир?
– Асуми последний съела, – сообщила Маргарита.
– Ах она самурайская дочь! – сощурился Паша и принялся яростно перемешивать сахар. – А ведь она это нарочно!
