Феррел кивнул.
– Не так уж и плохо. Думаю, могло быть и хуже. Смотрите, Браун, осторожнее там.
– Вы тоже.
Она отправила Дженкинсу воздушный поцелуй и выключила аппарат. Точно в этот момент в лазарете послышалось завывание сирены: приближалась повозка с ранеными.
– Джонс, снимайте с них костюмы. Найдите кого-нибудь себе в помощь. Додд, держите кураре наготове. Будете мне его подавать. Все остальное – потом, после того, как мы с Дженкинсом разберемся с этими.
Очевидно, то, чем им предстояло сейчас заниматься, было сродни конвейерному производству, только не ради повышения производительности и эффективности, а по воле сложных обстоятельств. Они принялись за работу. Дженкинс снова работал за двоих: пока Феррел обрабатывал одного, Дженкинс успевал справиться с двумя. Он снова вошел в странное состояние напряженной холодной сосредоточенности. Его лицо побледнело, но неутомимые руки двигались спокойно, без остановки. Уже глубокой ночью Дженкинс взглянул на Мейере и отстранил ее от операционного стола.
– Идите поспите немного, сестра. Мы с доктором Феррелом работаем рядом, и мисс Додд справится здесь одна. Вы совсем на пределе, и вам нужно отдохнуть. Додд, через два часа позовите ее обратно и отправляйтесь отдыхать сами.
– А как же вы?
– Я? – он криво усмехнулся одним уголком рта. – У меня уже слишком разыгралось воображение, и я все равно не усну. К тому же сейчас я нужен здесь.
Феррелу показалось, что эта фраза прозвучала несколько фальшиво, и он бросил на Дженкинса внимательный взгляд.
Тот заметил это.
– Не беспокойтесь, док. Я скажу вам, когда сломаюсь. Я правильно сделал, что отослал Мейерс?
– Вы стояли ближе к ней, чем я. Вам виднее.
В принципе, медсестры напрямую подчинялись только ему, но такие формальности здесь уже давно никто не соблюдал. Феррел почесал поясницу и снова взялся за скальпель.
Перевязка последнего пострадавшего из аварийных камер закончилась только тогда, когда небо на востоке начало теплиться тусклым серым светом. К этому времени грань между палатами и приемным покоем стерлась. Раненые были повсюду. За ночь в конвертере произошло еще несколько всплесков.
Пару раз расплав даже пробил броню одного из танков, но больше пострадавших на лечение не поступало. Врачи получили короткую передышку. Феррел послал Джонса в кафетерий за завтраком, а сам направился в свой кабинет, где в старом кожаном кресле спал Дженкинс. Во сне он уже почти свалился на пол. Молодой человек был крайне истощен. Его свалила двойная усталость: от тяжелой ночной работы, его собственных подавляемых страхов и напряженного ожидания худшего. Почувствовав укол иглы, он с легким изумлением посмотрел на Феррела. Феррел сделал укол и себе и только потом объяснил:
– Ну, разумеется, это морфин. Что еще нам остается? Без этого через пару часов от нас не будет никакого проку. Когда я был в вашем возрасте еще не существовало вакцины, устраняющей эффект зависимости. Да, еще пять лет назад, как раз перед тем, как ее изобрели, если даже ты принимал его только в случае крайней необходимости, ты расплачивался за это сполна – попадал прямо в ад. Конечно, самое лучшее в нашей ситуации – это сон. Хоть бы они там, в Гарварде, поскорее закончили свои исследования по заменителям сна. У бензедрина слишком ограниченное действие. Вот, поешьте.
С гримасой отвращения Дженкинс посмотрел на пакеты с завтраком, которые Джонс разложил перед ними на столе.
Однако он не хуже Феррела знал, что поесть было совершенно необходимо, и придвинул тарелку к себе.
– Док, если б вы знали, сколько бы я отдал не за заменитель, а за полчаса обыкновенного старомодного сна. Да только, черт возьми, если бы я и знал, что у меня есть эти полчаса, я все равно не смог бы уснуть. Невозможно спать, когда у тебя под боком бурлит целое озеро И-R.
Доктор не успел ничего ответить: в разговор вклинился сигнал внутренней связи.
– Доктора Феррела к телефону! Срочный вызов! Доктор Браун вызывает доктора Феррела!
– Феррел слушает! Что случилось?
Лицо телефонистки исчезло с экрана, и на его месте возникла Браун. Было видно, что она очень устала.
– Проблемы у этого японца, Хокусаи, который все бегал тут и распоряжался. Я везу его к вам. У него острый приступ аппендицита. Приготовьте операционную!
Дженкинс подавился кофе, который пил в этот момент.
Судорожно хватая ртом воздух и перемежая истеричный смех возгласами негодования, он прокашлял:
– Док, аппендицит! О боже, что же будет дальше?
Браун привезла японца. Дела с ним обстояли не так плохо, как могли бы. На тележке был небольшая криогенная установка, и температуру вокруг воспаленного места удалось понизить. Таким образом, Хокусаи одновременно и подготовили к операции, и остановили процесс распространения инфекции.
Когда его ввезли в операционную, аппендикс был еще цел.
Его изрезанное морщинами лицо приобрело сероватый оттенок, но он все-таки изобразил слабую улыбку:
– Очень извиняюсь, доктор Феррел. Очень неудобно беспокоить вас. Пожалуйста, сами…
– Оставьте, Хок. Раз уж вас так сюда привезли, мы используем гипотермию. Дженкинс, вы можете снова прилечь.
Браун вымылась и снова появилась в операционной, на этот раз полностью готовая ассистировать Феррелу.
– Нам чуть-чуть не пришлось его связать и привезти сюда силой. Он говорил, что ему нужно только немного вазелинового масла и мяты, и желудок пройдет сам! И почему, интересно, именно образованные люди так легкомысленно относятся к своему здоровью?
Для Феррела это тоже было загадкой, но, похоже, сейчас перед ними находился очередной пример. Пока запускали стационарную криогенную установку, Феррел измерил температуру около больного участка, нашел, что она уже достаточно понизилась, и приступил к операции. Когда скальпель коснулся тела японца, его веки дрогнули, но затем, не почувствовав сколько-нибудь сильной боли, он открыл глаза и с изумлением посмотрел на Феррела. Одним из главных преимуществ криохирургии было то, что нервы в замороженном участке тела полностью теряли чувствительность к хирургическому вмешательству. Операция проходила совершенно незаметно, и пациенты были избавлены от послеоперационного шока. Феррел сделал крошечный надрез, раздвинул плоть, добрался до аппендикса и быстрым движением удалил его.
Затем из обширного набора хитроумных инструментов на лотке перед собой выбрал механическую иглу, наложил несколько швов и отошел от стола.
– Все готово, Хок. Твое счастье, что он не лопнул. Перитонит – это не шутка, хотя сейчас мы можем заглушить его антибиотиками. Палаты, у нас переполнены. В приемном покое тоже все занято, так что тебе придется провести несколько часов на операционном столе, пока мы не подыщем для тебя местечко. На симпатичных медсестер тоже не рассчитывай. Во всяком случае, до утра – пока не придет следующая смена.
