Опа! Ж-опа... Бабулька через столик от нас уставилась на меня с выражением крайнего пренебрежения на лице. Однако, просчитался ты, Горицкий! Снова перебор.
Глава 30
— Максим! Позорище ты моё! – простонала Аврора, извиняющееся улыбнувшись бабульке. — Пора браться за твоё образование! Живо! Идём в музей!
— И там ты меня просветишь как правильно обращаться с ж*пой? — поиграл я бровями.
- Макс!
- То есть, как корректно употреблять оное слово. – Хмыкнул я себе под нос.
— Горицкий! Что за паскудство?! Там мы будем повышать твой уровень цивильности!
— Мммм… А тебе не нравится мой уровень? — наклонился я и томно прошептал во вмиг покрасневшее ушко.
Только вот Аврора проигнорировала вопрос и гордо поднялась из-за стола.
- Горицкий! Шевели батонами, чего застыл?
Ну, мля, словно и не уезжали…
Взгляд сам собой проследил за точёной фигуркой красавицы и с плотно обтянутой красным трикотажем, притягательной попки переместился к всё ещё полной тарелке.
Мдя, опять меня голодным решила оставить. Ну, ничего, я так сегодня просвещусь… а заодно и ликбез продолжу.
Впопыхах дожрал яичницу и, кинув пару кусков “бри” в рот, потащился на улицу, к ждавшей у такси Авроре.
- Ты чего весь светишься, как олимпийский факел? – как подозрительно вперилась! Ишь ты!
— Да вот радуюсь, — почесал я макушку. — Что впервые в жизни катать будут меня, а не я.
— Садись уже! — проворчала она и с изяществом лани уселась в такси. — Au musee de l’Annonciation, s’il vous plait, — с ходу мило улыбнулась водителю.
— А вот мне ты так не улыбаешься! — тут же возмутился я.
— Не заслужил! — отрезала злюка.
Почти всю дорогу до музея, проходившую вдоль береговой линии Памплона[6] с одной стороны и различных по размеру и достатку хозяев пастельных домиков с другой, мы молчали. Аврора дула губы и демонстративно отвернувшись, рассматривала блестевшее в золотых солнечных бликах море.
- Покататься бы на яхте, да нет денег на... мороженое. – Попытался я сострить. В ответ – стена, пустота, ноль эмоций.
И только под конец десятиминутной поездки я не выдержал и снова выдал:
- А между прочим, известность Сент-Тропе приобрёл после Поля Синяка в конце дявятнадцатого века. – начал “умничать” я, излагая информацию, почерпнутую с прошлого визита в этот курортный городок. – Знаешь такого художника, Авророчка?
Ну всё! Мясорубка моей гордости и достоинства сейчас запустится! Заработает в полную мощность!
- Синьяка, на не синяка??????, дубина! Какой стыд! Слава богу водитель по-русски не...
- Не в зуб ногой! – воодушевлённо подхватил я. – Точно! А зачем нам, шоферюгам образование? Знай себе – крути баранку, да педаль жми. Правильно я говорю, шеф?
- И что же, Максюнь, тебе никогда не хотелось получить достойное образование? Построить карьеру, иметь хороший, стабильный доход, путешествовать...
Странно, что слово “шеф” не зацепило её нервы. А я делал на него основную ставку. Обидно.
- Да, ну его... к шутам гороховым образование это! У меня и без него неплохо жизнь складывается: живу в шикарной квартире, рядом со мной сногсшибательная женщина. И я путешествую, заметь!
- Ну да. Всё за чужой счёт... – кисло промямлила Аврора себе под нос и надолго задумалась.
Чёрт! Перегнул палку! Зря я взялся за эту затею... Как бы совсем не вспугнуть свою светскую львицу.
- Ты в детстве мечтал кем-то стать, а Максик? Ну или в юности... Хотел на кого-нибудь выучиться? Если была бы такая возможность.
- О! Была у меня заветная мечта, ты права, Авророчка! – ну всё! Это моя последняя песня перед приведением смертельного приговора в действие. – Лифтёром! – торжественно объявил я.
- Лиф-тёром? – более разочаровавшегося выражения лица я ещё ни у кого не видел.
- Да-а... – мечтательно выдал я. – Лифчики с девчонок снимать.
- Горицкий! – бедный французский водила! Барабанные перепонки, ей Богу, полопались у бедняги. Мои-то нет. Мои-то уже стальные. Моим не привыкать!
- Ну ты сама спросила, дорогая! Сделай скидку на честность!
- Я... Макс... – брови моей красотки взлетели, глаза округлились, а сладкие губы приоткрылись в немом шоке.
- Да шучу, я Авророчка! Не хотел, конечно... Это твой нескромный вырез навёл меня на такие мысли, – зашептал я ей на ушко. – Навёл... и завёл...
- Макс! – возмущённо шлёпнула она меня по коленке. – Всё мысли у тебя в трусах!
- Не в трусах, а в лифчиках, дорогая... В лифчиках... – к этому моменту я уже нескромно мял её сочное бедро, с жаром прижимал к себе и шептал все эти пошлости Авроре в губы.
- Ма-акс... – растеклась от удовольствия. Приятно.
- И вообще, ты знала, сколько раз Пикассо останавливался здесь неподалёку, в отеле “Понш”? И каждый раз в двадцать втором номере. Видишь, какой я умный! – обломал я ей кайф.
- Не Пикассо, а Пикассо! И когда только успел загуглить? – снова фыркнула она.
- Вопрос ударения в этой фамилии до сих пор открыт, Авророчка!
- Максим, пожалуйста, захлопнись! – почти завизжала она. – А то от твоего треска моя голова затрещит!
- А ещё Француаза Саган...
- Макс!
- А ещё Бриджит Бардо...
- Горицкий! Закрой клапан!
- Ну вот... Что за слова! А ещё образованная девушка, называется! – промямлил я и, наконец, заткнулся.
Ладно. Хватит. Пока хватит...
— Я — гениальный и добрый художник. Дайте мне “Белые ночи” сорока восьми цветов, и я разрисую весь мир. А кому не понравится, разукрашу рожу, — ржал я, рассматривая очередную картину в стиле авангард. — Ой, Аврора, смотри а это называется нарисовать ж*пу через глаз, — у следующего полотна заговорщическим и тихим “шёпотом” поделился я ценным мнением. — Или глаз через ж*опу. Тут так сразу и не скумекаешь. Надеюсь у этого детей не было!
— Максим, тише ты. Это авангард. Высокое искусство! — постаралась она достучаться до меня.
— Аврора! — уже из другого зала позвал я, задумчиво притормозив около статуи обнажённой женщины. — Смотри, вылетая ты после душа!
— Горицкий, засохни! — даже и не знал что орать шёпотом тоже можно. — Прекрати немедленно! Даже дети себя так не ведут! Вон на нас уже смотрят как на диких индейцев!
— Да, ладно! — резко прижал я к себе девушку, вызвав придушенный писк:
— Горицкий, отпусти немедленно! Гад ты!
Аврора вырвалась из моих мещанских лапищ и заспешила на выход. И что? Это конец моему обучению? Быстро же сдалась...
