Костик отчего-то помнил только светлую сторону нашего пребывания в Капищено. Уютную мансарду, куда его отселили, потому что он простыл и сильно кашлял по ночам. Тёплое молоко, что я ему носила, огонь в камине, наши общие игры в карты, фанты, то, как мы с ним спали на бильярдном столе в подвале, успокаивая и согревая друг друга. Покой, которого раньше у него никогда не было.
И хотя Амелин прекрасно понимал, что ничего невозможно повторить, порой увлекался и принимался сочинять о том, как однажды это место станет нашим собственным раем. Самым счастливым местом на земле.
То была его любимая фантазия, наполненная солнечными комнатами, развивающимися на тёплом ветру шторами, цветами, запахами леса и музыкой. В ней я ходила по дому босиком в полупрозрачной тунике и танцевала с ним сальсу в жёлтом каминном зале. Там не было часов и вообще времени. Просто жаркий, бесконечный летний день, сменяющийся ясной тёплой ночью с тысячью звёздами и полной белой луной.
Во мне же воспоминания о Капищено в большинстве своём вызывали неприятные чувства: тревогу, беспокойство и страх.
Всё то время, пока мы там были, меня не покидало ощущение ненормальности сложившейся ситуации: мы сбежали из Москвы и поселились в чужом, заброшенном и странном доме, без денег, еды и каких-либо планов. Мрачные коридоры, холодные спальни, жуткие лабиринты темного подвала и призраки.
— Делать там нечего, — после затянувшегося молчания сказала я.
И мама, заметив моё недовольство, перевела тему.
Амелин жил в просторной гостиной. Кроватью ему служил раскладной диван, а вещи, которых у него почти не было, умещались на одной полке невысокого шкафа.
Напротив дивана висела огромная плазменная панель, по углам комнаты расставлены напольные колонки, между ними стоял барный шкаф с подсветкой.
Каждые три дня к ним приходила работница и тщательно везде убиралась. После убогой комнаты в его старой квартире — хоромы.
В дальней маленькой комнате обитал Макс, с которым я почти не была знакома, а сам Артём занимал большую спальню с балконом.
Оставшись одна, я побродила немного по квартире, заглянула в спальню Артёма, где на шёлковом голубом покрывале кровати лежала та самая белая картина, и отправилась изучать содержимое холодильника, потому что позавтракать дома не успела.
Однако кроме большой коробки шоколадных конфет в виде сердечка ничего интересного там не нашла. Вероятно, конфеты предназначались в подарок, но по назначению не дошли и нескольких штук в коробке уже не хватало.
Достав коробку, я раскрыла её и принялась изучать.
Шарики, залитые глазурью, карамелью, обсыпанные кокосовой крошкой, орехами, трюфели. Всё очень красивое и жутко соблазнительное. Хотелось попробовать каждый. Но это было бы слишком нагло.
Увлекшись выбором, я так задумалась, что, когда рядом со мной раздался хриплый мужской голос, резко вздрогнула и выронила коробку из рук. Конфетные шарики раскатились по полу.
В дверях стоял Тифон — приятель Амелина и Артёма по больнице и лучший друг Лёхи. Крепкий, суровый парень в камуфляжных штанах, чёрной футболке с открытыми плечами и татуировкой дракона на полшеи.
Я много слышала о нём, но общаться не приходилось.
— Суицидник сказал, что ты можешь спать, — прохрипел Тифон, оправдываясь. — Ключи дал.
— Амелин — дебил! — только и смогла произнести я.
— Он тебе написал, но ты не отвечала.
— Телефон в коридоре оставила.
— Извини, если напугал.
Тифон опустился на корточки и принялся собирать конфеты обратно в коробку.
— Они же с пола! — одёрнула я его, всё ещё пытаясь унять сердцебиение.
— И чего? — он удивленно поднял голову.
Глаза у него были серые, колючие, а взгляд злой, но не на меня, а вообще.
— Чего-чего? Грязные, вот чего. Как теперь их есть?
Он покрутил шоколадный шарик в пальцах, пожал плечами и закинул себе в рот.
— Берешь и ешь. Делов-то.
— Всего лишь микробы.
— Я похож на того, кто боится микробов? — он демонстративно съел ещё одну конфету. — Я в школе одиннадцать лет в столовке питался, мой организм знаком со всеми видами микробов.
— Твой организм — дело твоё, но это чужие конфеты и я ни одной не попробовала.
— Так попробуй, — он протянул шарик.
— Нет уж, спасибо. Травись в одиночку. Амелин вернётся, кто ему дверь откроет? — я полезла под стол доставать закатившиеся шарики.
— А что, если их помыть? — предложил он. — Накидаем просто в тазик с водой, а потом обсушим.
Предложение прозвучало здраво. В посудном ящике я нашла большую пластиковую миску, и мы стали собирать конфеты туда. После чего залили водой из-под крана, и я перемешала ложкой. Вода тут же окрасилась в сероватый цвет.
— Видишь, сколько грязи на них было, — сказала я поучительно.
— Это шоколад тает, — спохватился он. — Нужно срочно выложить куда-то. Давай салфетку.
Я нашла рулон бумажных полотенец и расстелила их на обеденном столе. Тифон аккуратно ложкой вылавливал конфеты и выкладывал ровными рядами на полотенца, а когда закончил, удовлетворённо всё оглядел и сказал:
— Красота.
Меня разобрал смех. Красотой оплавленные шарики, конечно, сложно было назвать, но, по крайней мере, они стали съедобными.
— Ты чего? — он недоверчиво прищурился.
— Они теперь похожи на козьи какашки.
— Да нет, козьи какашки маленькие, а эти почти как у лося.
— Что? Серьёзно? Ты такой крутой специалист по какашкам?
— Не то, чтобы очень крутой, — он тоже засмеялся. — Но кое в чём разбираюсь.
Следующие минуты две мы просто ржали над жалким видом этих несчастных конфет.
— Можешь в инстаграм выложить и подписать, что это хэндмейд, — наконец, прохрипел он.
— Какашки хэндмейд? Прикольно. Вот подписчики обрадуются.
— Лёха бы точно запостил.
— Ну уж нет. Я таким не занимаюсь.
— Хэндмейдом?
— Инстаграмом. У меня там только грустный город.
— Это что?
— Просто фотки домов и улиц. Хочешь покажу?
Тифон кивнул.
Я направилась в коридор, где оставила свой телефон, но не успела выйти из кухни, как он вдруг окликнул: «Эй, погоди. Не двигайся».
Я замерла.
— Левую ногу подними.
— Зачем?
— Подними, говорю.
Я слегка приподняла ногу, но он нетерпеливо нагнулся, схватил за лодыжку и задрал пяткой кверху. Оказалось, по моей голой ступне размазалось сладкое шоколадное пятно, а сзади по всей кухне были натоптаны коричневые следы.
