— О! Гарсия! — уныло восклицает он, — Очень рад тебя видеть, — вяло проговаривает и демонстративно распахивает перед собой газету.
— И тебе всего самого лучшего, Ханниган, — с показательной расслабленностью бросает Бруно, но его рука по-прежнему накрывает мою, и я отчетливо чувствую, как его похоть по отношению ко мне сменяется неприязнью к Александру.
Замечаю, как хмурятся брови моего собеседника, и опускаются уголки поджатых губ. Бруно качает головой, избавляясь от неприятных мыслей, и возвращает свой взгляд ко мне:
— Простите, Донна, это мой конкурент, — неохотно поясняет он, — У нас очень напряженные отношения. Знаете, как порой трудно бывает сдержать эмоции!
— Могу представить, — тихо улыбаюсь его словам. Кому как не мне это известно?
— Может быть, вы слышали о клубе «Гамильтон»? Они опережают нас на несколько позиций в турнирной таблице, — небрежно уточняет Гарсия, хотя губы его вновь непроизвольно поджимаются, и без всякой тени сомнения он добавляет, — Но это только пока. Скоро все изменится.
Мне нравится то, насколько мой собеседник уверен в себе. Нужно отметить, «Гамильтон» занимает безоговорочное первое место, а «Феттелини» идет только на четвертом.
— Ну, ничего, в эти выходные мы заберем победу себе! — уверенным тоном продолжает Гарсия и довольно кивает сам себе.
Не могу поспорить — самовнушение, порой, творит чудеса. А вот у Лорда Ханнигана, находится, что возразить Гарсии. Он чуть приспускает газету чуть ниже уровня глаз и лукаво посматривает на Бруно:
— А ты, Гарсия, совсем, смотрю не беспокоишься об Уиллере, — хмыкает Александр и вновь скрывается за полотном газеты.
— Не лезь не в свои дела, Ханниган! — выкрикивает в ответ мой спутник, — Лучше ищи замену своему Скорсезе, пока у тебя есть время!
Ханниган делает вид, что не слышит, а я накрываю ладонью руку Бруно, призывая его к спокойствию.
Мужчина продолжает хмуриться, но в следующий момент посылает мне благодарную улыбку:
— Простите, Донна. Если бы я знал, что на веранде мы будем вынуждены сидеть в ТАКОЙ компании, я бы ни за что не позвал вас сюда.
— Не знаю, как вам, Бруно, но лично мне, моя компания очень нравится, — задорно подмигиваю ему и попадаю в самую цель. Мужчина расслабляется, закрывает ладонью лицо и смеется.
— Нет, правда, прости, Донна. — мягко произносит он, — Веду себя, как дурак.
— Расскажите, что случилось с Раулем Скорсезе, мне правда любопытно, — живо интересуюсь я.
Рауль Скорсезе, главный пилот «Гамильтона», двукратный победитель Мировых Гонок, метит на победу и в этом сезоне. И, насколько осведомлена я, он сейчас лидирует с разгромным счетом.
— Просочилась информация, что Скорсезе сломал вчера ногу на горнолыжном спуске, — поясняет Бруно, — Неприятности случаются, когда их не ждешь.
— Я сегодня пролистывала сводку спортивных новостей, но ничего не видела, — пожимаю плечами.
— Не удивительно, — хмыкает мой собеседник, — Ханниган всегда все пытается замять!
— А ты всегда пытаешься все раздуть! Сделать скандал из ничего! — из-за газеты раздается веселый голос Александра.
Но меня его реплики немного раздражают, этот человек откровенно провоцирует моего спутника, а он и рад вестись на такие бездарные уловки.
— В этом заезде очки будут мои, Ханниган! — выплевывает Бруно в сторону соседнего столика.
— На здоровье! — раздается в ответ безразличный голос.
— Прости, Донна, я отвлекся, о чем мы говорили? — возвращается ко мне Бруно.
— О неприятных случайностях. Если вы, Бруно, не против, позвольте уточнить ситуацию с Уиллером. Мне она тоже кажется курьезной, — делаю короткую паузу и, не встретив возражений, продолжаю, — В газетах написали об избиении и суде. Но это же ложь и клевета, вы не находите?
Гарсия хмурится и после небольшого раздумья отвечает:
— Видишь ли, Донна, тот парень оказался из прессы, развел шумиху и подал в суд. И я совершенно ничего не могу поделать в этой ситуации. Попробую, конечно, поднять свои связи. Но лавину не остановить, — морщится словно от зубной боли и тяжело вздыхает, — Донна, мне так не хочется говорить об Уиллере и портить такой замечательный день!
И последующие десять минут мы говорим только об Уиллере. О его разнузданном поведении и беспробудном пьянстве.
— Знаешь, Донна, ты тоже могла бы подать на него в суд… Это послужит ему хорошим уроком, — с умным видом кивает Гарсия, — А лучше дать интервью в газете и пригрозить ему судом. Что думаешь? Отличная ведь идея?
Я немного смущаюсь и перебираю накрахмаленную салфетку между пальцами:
— Вы знаете, Бруно, я довольно неконфликтный человек, поэтому воздержусь.
— Как знаешь, Донна, прости, что затронул эту тему, просто мне показалось это правильным. Негодяи должны быть наказаны и получить по заслугам. — он виновато улыбается и замолкает, а потом запускает обе свои ладони в волосы и понуро вешает голову, — Милая Донна, ты не представляешь, в каком я отчаянии! Совершенно не знаю, кого мне ставить на замену!
Мне становится жаль Бруно, и сразу же хочется ему хоть как-нибудь приободрить. Посылаю ему сочувственную улыбку и тянусь к его руке, чтобы выразить свою поддержку, но за соседним столиком раздается едкий смешок, который тут же заглушается громким кашлем. Моя рука замирает в несколькие сантиметрах от Бруно, брови хмурятся, и я обращаю свой недовольный взгляд на Ханнигана.
— Простите, господа. Муха. Кажется, я проглотил мерзкую муху. — Александр встает и отходит к перилам с блокнотом в руке, болиды как раз идут на новый круг и проносятся под нашими ногами.
— Какой невоспитанный мужчина, — тихо бормочу я.
— Не обращайте внимания, я смирился, — вздыхает Гарсия.
Александр Ханниган эдакий Хью Гранд лет за сорок
Мой собеседник выглядит по-прежнему расстроенным, и мне ужасно хочется его пожалеть. Он же не виноват, что на него свалилось столько неприятностей, а в конкуренты достался не самый вежливый персонаж. Гарсия вымученно улыбается и поднимает на меня взгляд:
— Знаешь, Донна, автоспорт — это моя жизнь, — с придыханием говорит он, — Это все, что у меня есть. Запах горящей резины щекочет мое обоняние, визг колес ласкает слух, и адреналин плещется в моей крови. Я неизлечимо болен, Донна, я влюблен в автоспорт, — рука мужчины вновь накрывает мою, и я чувствую, как его эмоции отражаются в его словах. Это подкупает, располагает к себе, я не чувствую фальши, мне хочется сделать человеку приятное, — Я в отчаянии, мне некем заменить Уиллера.
Не преследую корыстных целей, и даже толком не успеваю осознать смысл своего предложения, когда с моих губ слетает глупая мысль:
— Вы знаете, Бруно, я очень люблю скорость. Никогда не участвовала в гонках, но могла бы попробовать.
