Разумеется, он знал, что я занимаюсьпроституцией, но я уже купила его молчание. Я, конечно, не стала показывать емуснимки, только объяснила, что кто-то пришел и подсунул под мою дверь конверт,которого там не должно было быть.
– Вы не видели кого-нибудь из чужих, кто быподнимался наверх?
Портье почесал затылок и сказал:
– Дайте подумать… Да, действительно, теперьприпоминаю: какой-то довольно молодой человек поднимался к вам сегодня вовторой половине дня. То ли очень пьяный, то ли нашпигованный наркотиками – я ужи не знаю, чем сейчас травится молодежь, – но прямо он идти не мог. Он былнебрит, пожалуй, неделю, грязный и задрипанный длинноволосый блондин. Онсказал, у него для вас письмо.
Старик улыбнулся и продолжал:
– Он назвал ваше имя. Я ему предложил передатьписьмо через меня, однако он отказался. В конце концов я разрешил емуподняться.
Никто из моих знакомых не соответствовал этомуописанию. Я поблагодарила портье и дала ему пять долларов. Потом поднялась ксебе. Я прекрасно понимала, что шутки кончились. Словно в подтверждение моихмыслей зазвонил телефон. Какой-то грубый голос проговорил:
– Это мисс Ксавьера?
Я ни секунды не сомневалась, что звонок прямосвязан с историей с фотографиями.
– Да, – прошептала я.
– Надеюсь, вы получили наше небольшоепослание?
– Да, – ответила я, изо всех сил стараясь,чтобы голос не дрожал.
– Мисс Ксавьера, мы хотим, чтобы вы серьезноотнеслись к нашему предложению и быстро дали ответ. Мы позвоним вам завтра всемь вечера. Нам нужно пять тысяч долларов. Ну, а если нет…
– Что-что?! Пять тысяч за эту несчастнуюфотографию?
– Да, – в голосе явно слышалась ухмылка. – Мызнаем, что вы иммигрантка, и у вас не все в порядке с документами. Мы можемзапросто вышвырнуть вас из страны пинком под зад, доказав в иммиграционнойслужбе, что вы позируете для порнофотографий, – вымогатель зло рассмеялся. –Отправим фотографии к вам на работу. Вас сразу же уволят. Подумайте об этом.Завтра в семь мы позвоним.
Он повесил трубку. Никогда в жизни я неиспытывала подобного. Вот уже скоро год, как уехал Карл, и с тех пор я самасправлялась со всеми проблемами. Кроме Сони, друзей у меня не было, так как яжила слишком скрытной жизнью. Среди моих клиентов было несколько адвокатов, ноя сразу же принялась решать архисложную проблему: как собрать такуюастрономическую сумму – пять тысяч! Я листала записную книжку и ломала голову:к кому же обратиться?
Вот уже четыре месяца, как я «ходила» с однимадвокатом по имени Мартин Джоффри. Он был еврей, обладал очень мягкимиманерами, правда, был немного чопорным. Я познакомилась с ним сразу послеразрыва с Карлом. Он знал, как я страдала, какая у меня чувственная натура.Мартин внимательно следил за тем, что он называл моим постепенным падением,особенно после моего знакомства с Пирл. Он страшно переживал, видя, как молодаяобаятельная еврейка из Голландии дошла до такой жизни. Наши с ним отношениястроились на нежности и, может быть, даже на любви. Я им очень дорожила и былауверена, что могу на него рассчитывать в случае осложнений.
Я сразу позвонила Мартину. Он даже непредставлял, что делать в таких случаях, и смог только посоветовать:
– Только не вздумай платить! Если поддашьсяшантажисту, тебе придется делать это всю жизнь.
Такой ответ не мог меня устроить, и я сталазвонить другим. Но никто не мог мне помочь. Я уже стала просить пять тысячдолларов в долг.
– Я отдам их, даже если мне придется уйти сработы и обслуживать дополнительных клиентов, – умоляла я.
Некоторые из тех, к кому я обращалась, былиочень богаты, однако я быстро поняла, что каждый прибегающий к услугампроститутки совершенно безразличен к ее личным проблемам, за исключениемслучаев, когда он вместе с ней попадает в какую-нибудь грязную историю.
Ночь напролет я безрезультатно звонила всем,кого знала.
Наутро, когда я была уже на грани истерики, янашла в своей записной книжке обрывок бумаги с адресом и телефоном Мюррея. Мнеуже пора было уходить на работу.
Мюррей был перевозчиком мебели, и он-то совсемне походил на ветрогона. Я решила, что мне нужно прибегнуть скорее к помощитого, кто таскает шкафы, чем великосветских львов, любителей тенниса. Онихорошо воспитаны и умеют долго и красиво говорить, но вот делать ничего нежелают. Я позвонила Мюррею и объяснила все. Он ответил, что если шантажистыобещали позвонить мне в семь, то он придет ко мне на полчаса раньше. Онпосоветовал мне не назначать свиданий и ничего не планировать на сегодняшнийвечер, пока все не будет улажено.
– Мне нужно, чтобы вы сегодня были со мной иделали то, что я вам скажу. Вот и все.
Это уже напоминало приказ. Разумеется, яотменила все встречи и отвечала на каждый звонок, пожалуй, слишком резкимтоном:
– Оставьте меня в покое, я никого не хочусегодня видеть! – почти рычала я.
Ровно в шесть тридцать Мюррей позвонил вдверь. Я не встречалась с ним больше трех недель после переезда и теперь,наконец, рассмотрела его как следует. Он был очень сильным мужчиной,черноволосым, с темным, изрытым оспой лицом.
Мне показалось, он тоже нервничает. Он обошелквартиру, начав с ванной. Увидев в ней телефонный аппарат, по которому я моглазвонить клиентам, когда принимала ванну, заметил, что это очень практично.Потом сказал:
– Ксавьера, я хочу, чтобы сегодня вы меняслушались, и если уж что-нибудь случится, мы должны быть вместе. Ничего небойтесь. Я знаю, что мне делать.
Мюррей пытался меня подбодрить, ну, а я былатак напугана, что еле сдерживала дрожь. У меня не было ни малейшего желанияпричинять зло кому бы то ни было, даже Маку, укравшему у меня эти фотографии.Все, чего я желала, – это чтобы рядом со мной был сильный человек, который бы внужный момент встретился с этими подонками, надавал им по мордам и сказал:
– Слушайте, ребята, отдайте ей фотографии икончайте этот цирк!
– Итак, – снова начал Мюррей, – помните, чтошантажисты не хотят вас убивать. Все, что им нужно, – это деньги. Когда онипозвонят, ответьте им из ванной, а я сниму трубку в комнате. Вы меня представитекак дядю, вашего единственного американского родственника. Я буду представлятьваши интересы, понятно? У меня машина, и если они назначат встречу, мы на неесогласимся.
