Саския присела на край отцовской кровати. Она смотрела на монитор, по экрану которого ползли разнообразные графики, свидетельствующие о том, что ее отец до сих пор жив. Девушка представила себе, будто он всего лишь спит, а когда настанет время, обязательно проснется. И тогда она убедится, Алекс лгал и все его обвинения — не более чем клевета, на которую вполне способен человек, который дважды надругался над ее любовью. Саския тихо расплакалась. Несмотря на недоверие, она снова, через восемь лет, смогла полюбить этого человека. Девушка не чувствовала больше ничего, кроме боли и безысходности.
— Сегодня чудесный день, мисс Прентис. Но обещали, что после полудня пройдет небольшой дождь. Не желаете прогуляться по свежему воздуху и выпить чашечку чая?
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Саския, обувая туфли.
Когда поздней ночью Саския вернулась домой, крохотная однокомнатная квартирка встретила ее сюрпризом. Девушка открыла дверь и нащупала выключатель. Сразу бросилась в глаза стопка корреспонденции, лежащая на комоде. В отсутствие Саскии ее домовладелица, как всегда, бережно собирала всю ее почту. Но удивительным было отнюдь не обилие писем. Посреди комнаты высилась гора коробок. Саския взглянула на квитанцию, прикрепленную к картонному боку одной из них. Глаза выхватили единственное словосочетание: озеро Тахо. Должно быть, Алекс, таким образом, избавился от ее вещей. Но почему так много коробок? Девушка начала вскрывать их одну за другой: изящное шелковое платье, в котором она вылетала из сиднейского аэропорта, изображая невесту Алекса. Восхитительный золотой наряд, в котором она посетила благотворительный бал в Нью-Йорке, и множество других вещей, которые ей довелось примерить в магазинах Сиднея и Нью-Йорка, а также туфли, сумочки, украшения.
Саския присела на краешек кресла и постаралась спокойно обдумать странный поступок мистера Котофидеса, завалившего ее дом всеми этими вещами, но уже через минуту разразилась хохотом. Девушка с трудом смогла себя остановить, смех перешел в истерику. Она вытирала льющиеся по щекам слезы, недоумевая, для чего Алексу понадобилось напоминать ей о своем существовании, да еще таким эксцентричным способом.
На следующее утро раздался звонок в дверь. Саския только что вышла из душа. Она собрала мокрые волосы на затылке и отправилась открывать, уверенная, что прибыли из благотворительного фонда, которому она решила преподнести в дар все эти бесполезные для нее наряды, считая это единственным способом навсегда избавиться от присутствия в своей жизни Алекса Котофидеса. Саския радушно открыла дверь, но, увидев посетителя, быстро изменилась в лице.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Зачем ты здесь?
— Повидать тебя.
Перед Саскией стоял Алекс, он выглядел усталым и расстроенным.
— Ты не пригласишь меня войти? — спросил он.
— Зачем?
— Я приехал издалека, очень устал, и мне необходимо с тобой поговорить.
— Но я тебя не звала, к тому же все уже сказано.
На лестнице показались двое мужчин в униформе. Они встали за спиной Алекса, загораживающего проход в квартиру, один из них обратился к девушке:
— Это от вас мы должны забрать вещи для благотворительного центра?
— Да. Все вещи вон там, проходите и забирайте, — Саския указала рукой на груду коробок в центре комнаты.
Алекс прошел в квартиру, пропуская входящих.
— Забирайте все это, — еще раз повторила девушка.
Рабочие начали осторожно собирать коробки. Когда они проходили мимо Алекса, он увидел, какой именно дар Саския решила преподнести благотворительному фонду. Он перегородил посыльным дорогу:
— Постойте-постойте! Разве это не те самые?
— Ты прав. Те самые.
— Надеюсь, ты догадываешься, во сколько мне обошлись эти вещи?
— В любом случае мне они стоили дороже.
— Ну, так что, выносить или оставлять? — нетерпеливо спросил один из мужчин.
— Забирайте! — крикнула девушка.
— Нет. Оставьте! — Алекс все еще стоял на пути к двери.
— Ну а все-таки? — раздраженно настаивал рабочий, нагруженный коробками.
— Я купил их для тебя, а не для благотворительного общества, — обратился Алекс к Саскии.
— Ты купил их для своей гипотетической невесты. Можешь забирать. Если не хочешь, то позволь этим двум джентльменам сделать их работу.
— Отлично. Господа, забирайте все, я не возражаю.
Рабочие переглянулись и мигом очистили жилую комнату от оставшихся коробок. Девушка готова была гневно обрушиться на Алекса, но, когда посыльные удалились, он начал первым:
— Что все это значит?
— В моем доме так не разговаривают. Командуй в других местах. У тебя достаточно своих квартир и домов, а здесь на меня голос поднимать не смей! Приехал он, видите ли! Никто не приглашал, а он приехал! Какой наглец!
— Уж, какой есть.
Оба понимали бессмысленность этой перепалки, но обоим надо было как-то справиться с гневом и растерянностью. Саския посмотрела на Алекса, еще раз отметила про себя, что выглядит он далеко не лучшим образом, и отвернулась. Она прошла на кухню и продолжила прерванное его приходом чаепитие. Чашка обжигала руки, но с ее помощью девушка смогла, как бы загородиться от незваного гостя.
— Мне неприятно твое присутствие, — проговорила она, наконец, поставив чашку на стол. — Что ты на это скажешь?
— Я прекрасно тебя понимаю.
— И.
— Ситуация безвыходная.
— Невероятно! — рассмеялась Саския. — Я нахожусь в своей квартире и вынуждена терпеть твое присутствие, потому что, видите ли, ситуация безвыходная!
— Нет! — Алекс подошел и взял девушку за руку.
— Отпусти! — воспротивилась она.
— Давай не будем ругаться. Не для того я здесь.
— А для чего, Алекс? Недостаточно еще меня унизил?
— Я пришел просить прощения.
Саския недоверчиво взглянула на него и усмехнулась:
— Только-то и всего? И я, конечно, обязана простить тебя. Забыть о том, как ты скверно со мной обошелся, между прочим, уже не в первый раз. — Она вырвала свою руку из его руки и снова взяла чашку.
— Марла мне все объяснила. Она сказала ровно то же самое, что и ты. Прости, я не верил тебе.
— А если бы твоя сестра не вступилась за меня, ты бы и сейчас не верил.
— Саския, я пытаюсь объясниться с тобой, оставь этот тон!
— Ты мне не все сказал? Хочешь что-то еще?
— Черт возьми, Саския! А ты как думаешь? Я был уверен, что все мои подозрения обоснованны, поэтому винил тебя во всех смертных грехах: Марла разубедила меня. Я искренне сожалею о своей ошибке. Неужели тебе без лишних слов не ясно, почему я вернулся?
