— сказал Герцил, — и она несла груз тяжелее, чем одна измученная норка.
— Ундрабуст, кидай треклятый лаг, — сказал Фиффенгурт. — Могу поклясться, что мы набираем скорость.
Нипс взял веревку с узлами и бросил утяжеленный конец в пролив. Мгновение спустя он получил показания:
— Шесть узлов, капитан.
Фиффенгурт подергал себя за бороду.
— Вы там, наверху! — наконец крикнул он. — Уберите главные паруса, а также марсели. Нет, клянусь Древом, спустите все паруса. Вы слышали меня, парни: выполнять.
Осталось не так уж много холста, который можно было убрать. Вскоре две уцелевшие мачты остались обнаженными. Но «Чатранд» продолжал разрезать волны, скорость не уменьшилась. Словно во сне, Фиффенгурт подошел к поручням, сорвал с головы офицерскую фуражку и швырнул ее за борт.
— Она просто плавает на поверхности, — заявил он. — Здесь вообще нет течения. Синие дьяволы, что заставляет двигаться нас?
— Груз, — сказала Марила.
Все вздрогнули.
— Как ты думаешь? — спросил Нипс.
Марила посмотрела на него.
— Также, как и большинство людей. Тебе тоже стоит попробовать. — Обращаясь к остальным, она сказала: — Посмотрите на Элкстема и Фегина.
Два моряка едва справлялись с рулем. Пазел вынужден был признать, что выглядели они довольно неуклюже и неумело.
— Они умеют ходить под парусом, — сказала Марила, — но мы идем не под парусом. Я готова поспорить на все золото этого корабля, что, если они отпустят штурвал, мы развернемся и поплывем задом наперед.
— Нилстоун, — сказала Таша с удивлением в голосе. — Он в моей каюте, недалеко от кормы. Марила, ты думаешь, он нас тянет?
— Или толкает, — сказала Марила, — до тех пор, пока эти двое не дают нам развернуться.
Мысль была, мягко говоря, обескураживающей. Однако Пазел не мог от нее отмахнуться. Всего несколько часов назад они с Нипсом задавались вопросом, что может случиться с Нилстоуном, когда они приблизятся к своей цели. Если Марила была права, они получили ответ.
Ниривиэль вернулся, неся Рамачни, Таша подбежала к нему и заключила в объятия. Рамачни выглядел изможденным, его шерсть была опалена, но его черные глаза блестели даже здесь, в темноте.
— Осторожно! — сказал он. — Я измотан так, как ты никогда меня не видела, дорогая. — Он оглядел корабль. — Вы огородили полубак: очень хорошо. Яд там задержится надолго.
— Дольше, чем проживет этот корабль, — сказал Ниривиэль. — Я проведу разведку впереди.
— Я бы чувствовал себя лучше, если бы его хозяин все еще был в клетке, — сказал Болуту, когда сокол поднялся в ночь.
— Клан его найдет, — сказала Энсил. — Верно, лорд Талаг?
Старый лорд взглянул на нее и коротко кивнул. Его лицо было измученным; он почти не разговаривал с тех пор, как умер его сын. Стоявшая рядом с ним Майетт выглядела еще более отстраненной. Ее глаза остекленели, руки безвольно повисли по бокам. Пазел всем сердцем сочувствовал ей. Она надеялась, что ее возлюбленный выживет, несмотря на ожоги. В этом не было никакого смысла, но так говорило ее сердце.
Неда тронула Герцил за локоть и сказала на мзитрини:
— Мы можем проверить теорию Марилы, Златоцветник. Просто надень перчатки и перенеси Нилстоун в другую часть корабля.
Герцил уставился на нее, моргая:
— Ты гений, Неда Паткендл.
Небольшая толпа спустилась в каюту Таши; Болуту нес одну из последних заправленных маслом ламп. Таша надела перчатки из Уларамита, когда Пазел открыл шкафчик. Но он не мог сдвинуть с места железную плиту. Герцил подошел к нему. Вместе, напрягая все мышцы, им удалось выдвинуть плиту.
Нилстоун скользнул в каюту. Все вздрогнули и отступили на шаг. Она не стал больше, и Пазел не чувствовал ни жара, ни какой-либо другой силы, которой он мог бы дать название. Но он мог чувствовать силу Камня и его абсолютную неправильность. Смотреть на него было все равно что смотреть вниз, в бездонную пропасть.
— Раньше плита выдвигалась сравнительно легко, — сказал Пазел. — Нилстоун каким-то образом стал тяжелее. Намного тяжелее.
Таша положила руку в перчатке на Нилстоун.
— Кредек, — выругалась она, — я не могу сдвинуть его ни на дюйм.
— Отдай мне эти штуки, — сказал Герцил.
Когда обе рукавицы покрыли его руки, он сжал Нилстоун между ними, низко согнулся в коленях и попытался поднять. Он застонал от усилия. На его шее и предплечьях вздулись вены. Наконец он остановился и покачал головой.
— Теперь мы знаем, почему Эритусма сделал эту плиту прочной, как корабельный якорь.
— И почему корма так низко опущена, — сказала Марила.
— Ты можешь определиться? — спросил Нипс. — Несколько минут назад ты сказала нам, что Камень тянет нас все глубже в каньон. Теперь ты говоришь, что он тянет вниз.
Марила снова адресовала свой ответ остальным, ни разу не взглянув на Нипса:
— Он тянется к этой «двери в царство смерти». Которая находится где-то впереди нас и внизу. Во всяком случае, я так думаю.
— Я тоже так думаю, — сказал Герцил, — потому что, если Камень действительно настолько тяжел, что может нарушить равновесие «Чатранда», мы не смогли бы сдвинуть эту плиту с места без титанических усилий. Так почему же мы смогли это сделать? Потому что нам помогла собственная тяга Камня.
Нипс покраснел.
— Марила, — сказал он, — ты очень умная женщина.
Марила пригвоздила его к полу взглядом.
— Я в этом не уверена, — сказала она и вышла из комнаты.
Воцарилось неловкое молчание. Нипс, вызывающий и пристыженный одновременно, не мог ни с кем встретиться взглядом. «Давай просто уйдем отсюда», — наконец сказала Таша. Она вышла из каюты, и остальные, почувствовав облегчение, последовали за ней. Но у двери каюты Пазел схватил своего друга за локоть:
— Я хочу с тобой поговорить.
Таша тоже осталась. Нипс переводил взгляд с одного на другую.
— Побереги дыхание, — сказал он. — Ты не встанешь на мою сторону, я уже могу это сказать.
— Черт возьми, я не знаю, что такое твоя сторона, — сказал Пазел.
— Чем бы она ни была, ты на нее не встанешь, ага?
— Тогда что означает эта хрень?
— Это означает, что ты свистишь на одной ноте, — сказал Нипс. — У тебя есть Таша. Тебе больше ничего не нужно. У тебя все продумано. Но ведь в твоей
