Нас часто приглашали журналисты на свои диспуты, которые происходили в каком-то особняке на Риверсайд-Драйв. И вот однажды, во время возникшего между ними спора по вопросу:
Что такое Советская власть?
Какую роль играет в ней Сталин?
Как с ней бороться?
Когда спор зашел в тупик, они обратились к нам с вопросом: против кого им следует бороться, против советского коммунистического строя или против Сталина?
И когда мы в один голос сказали:
— Конечно, против Сталина, — произошло странное замешательство. Я даже спросила у нашего друга: «В чем дело?»
Кирилл догадался сразу, что мы сказали то, что им не хотелось услышать.
— Видите ли, все они считают, что бороться нужно с советской системой, со всей коммунистической идеологией, а не со Сталиным, — ответил наш друг. — Он был им не страшен, его в одно мгновение можно было бы убрать.
Значит, Сталин делал все то, к чему стремились империалисты всего мира: не жалея сил и средств, уничтожить, задушить не только великую идею, но и наилучшую в мире народную советскую систему.
Разве мог умный дальновидный человек натворить столько кровавых дел в своей стране, превратив ее благородные лозунги и ее великую идею, за которую боролся не только наш народ и готовы были бороться народы всего мира, в насмешку?
Ведь злодеяния Малюты Скуратова при Иване Грозном, о которых я с таким ужасом читала в детстве, меркли перед злодеяниями Сталина, которые происходили у нас на глазах. Тот расправлялся с непокорными боярами, оставив в покое простой люд, а наш Иосиф Грозный не оставил никого в покое, вплоть до пастухов. Потому что где-то кто-то считал, что недовольство надо создать во всех слоях общества, не только на верхах. Это я тоже вычитала из инструкции, изданной в самой богатой стране мира специально для тех, кто должен был бороться с неугодными ей правительствами.
А сколько расплодилось в эти годы льстецов и подхалимов, которые подхватывали его бредовые идеи, составляли и подсовывали списки тех, кого надо уничтожить для чистоты будущей «сталинской социалистической системы»!
Никто, никто, ну буквально никто другой, кроме Сталина, не мог, не смел и не в состоянии был прекратить эту кровавую вакханалию. Он один, и только он, взял на себя всю власть и все эти открытые, закрытые суды, расстрелы в 24 часа после вынесения приговора, не дав никому опомниться. Все зависело от Сталина, и только от Сталина, как при Ягоде, так и при Ежове, при Берии и при всех других, тоже «главных исполнителях массовых репрессий».
Разговор по душам
Высказав свою неприязнь к Сталину, я вдруг услышала, по существу, то, о чем, мне казалось, я только догадывалась.
Мы беседовали с одним очень активным организатором и руководителем группы НТС (Народный трудовой союз). Он усиленно уговаривал нас примкнуть к ним, бахвалясь и с гордостью подчеркивая, какую огромную работу проводила эта организация в борьбе с большевизмом, коммунизмом и Советской властью. Он рассказывал, как они подготавливали и отправляли в Советский Союз людей.
Многие погибли, но многим удалось не только выжить, но и работать и даже занимать очень крупные, ответственные посты в правительстве.
— Как выдерживали ваши посланцы тот сталинский террор, который он учинил? — спросила я.
Он ответил, что их люди знали все его слабости, все его недостатки. Ведь и Ленин в свое время тоже предупреждал о них, но никто не обратил на это внимание, а они здесь очень крепко над этим работали, очень тщательно изучали все.
— Они знали, что он жестокий, мстительный, не терпел никаких возражений, любил власть, и не просто власть, а власть, где он мог проявить свою жестокость и мстительность, это хорошо он продемонстрировал, когда решил выслать Троцкого и затем ликвидировать его, — сказал он.
— А почему он решил выслать Троцкого, когда он мог бы ликвидировать его прямо здесь, на месте? — спросила я. — Это было бы проще.
— Потому что в то время он не набрал еще достаточно сил и не чувствовал себя достаточно крепко и уверенно во власти, а также не успел еще полностью прибрать к рукам все органы, чтобы доверить им ликвидацию такого лидера. И даже когда он решил ликвидировать НЭП, он не мог сделать это сразу быстро и без раздумий. А вот когда он взялся за проведение коллективизации, он не проводил это мероприятие просто так, он проводил его уже с угрожающим ожесточением, доведя этот процесс до точки кипения, и утих, только переметнувшись на чистку партийных рядов, где разгул его жестокости превзошел все наши ожидания, — продолжал свой рассказ наш собеседник. — Он жаждал власти, жестко, жестоко и безапелляционно. Ему нельзя было ни в чем возражать. А самой его уязвимой слабостью была подозрительность. И на этом можно было играть как на струнах. Подозрительность болезненная, маниакальная. Он был настоящий параноик, такой диагноз был поставлен очень известными психологами после того, как были испытаны, изучены многие его качества и поступки в его борьбе с Троцким и троцкистами за власть.
