решила, что обитатели недр – враждебны? Они до сих пор не причинили ей никакого вреда, хотя могли запросто раздавить камнями. Просто заставили спуститься глубже. Для чего?
А как бы поступила она сама, проникни в ее дом неизвестное существо? Прежде всего – заперла бы, чтобы неведомая тварь не успела ни навредить, ни убежать. Затем попыталась бы выяснить намерения незваной гостьи.
Лэтэ зачерпнула горсть песка, посмотрела, как песчинки вытекают из ладони. «Эта пещера не более, чем клетка. Дверь отпереть могут только хозяева. И… где же заперта Юэль?»
Багровый свет, струившийся сверху, внезапно погас. Лэтэ оказалась в кромешной темноте. Змеи могли подползти к ней в любую минуту, подползти незамеченными! Зашелестел песок. Прежде она не слышала этого шелеста. Правда, прежде была увлечена поисками. Песок шуршал и шелестел. Легкий сквозняк гнал песчинки? Или скользили по песку сотни коротких лоснящихся тел?
Она вскочила и закричала – пронзительно, тоскливо, на одной ноте:
– Соэл! Соэл! Соэл!
Уже не боялась привлечь внимание мерзких пресмыкающихся: змеи и так знали, где она.
Отклика не было, только обезумевшее эхо билось о стены, словно норовя их сокрушить.
И стены подались. Умолкнув, Лэтэ смотрела, как разбегаются по поверхности стены красные светящиеся трещины.
Она снова закрыла глаза. Сейчас, вот сейчас обрушится свод, и она останется под толщей камней, искалеченная, возможно, живая. Будет медленно умирать – час за часом, день за днем.
Время остановилась. Лэтэ не могла сказать, секунды прошли или часы, когда она вновь отважилась открыть глаза.
Стену покрывала тонкая паутина трещин. За стеной, похоже, бушевал огонь, языки пламени вырывались на поверхность, образуя… Ну, да, Лэтэ не могла ошибиться: трещины расширялись и сжимались, создавая причудливые картины.
Она увидела диковинный мир. Огненные травы клонились под ветром, огненные цветы распускались на мгновение, чтобы ветер тут же сорвал и унес лепестки. Среди цветов мелькали странные создания – тонкие, гибкие, многорукие.
Языки пламени съежились, почти угасли. Лэтэ не видела больше ни цветов, ни башен. Все заслонили огромные космические корабли. Они приземлялись на планету – тяжелые и неуклюжие; медленно открывались люки, и по трапам спускались люди. «Гуманоиды,» – поправила себя Лэтэ, потому что не знала, выходцев с какой планеты ей показывали.
Во всяком случае, они были похожи на людей и вели себя, как люди. Строили дома, пахали землю, сажали сады, а потом сжигали посевы, вырубали плодовые деревья и разрушали дома. Мир сменялся войной, города колонистов возникали и обращались в прах. А подлинные хозяева планеты спускались все глубже и глубже под землю, становясь все меньше и меньше. У них появились новые пары глаз, а руки сменились гибкими, подвижными щупальцами с прочными присосками.
Они научились останавливать подземные реки и уводить воды с поверхности земли. По их желанию горы обращались в долины, и на месте долин вздымались скалы. Они жили в пещерах, меняя облик планеты и меняясь сами, становясь все больше похожими на…
– Белые змеи, – выдохнула Лэтэ, не в силах оторваться от разворачивавшихся перед ее глазами картин.
На поверхности планеты огонь пожирал и города, и людей, и цветы, и травы. Руины застилал пепел и песок.
Люди спустились под землю и начали воевать там.
Тогда хозяева покинули родную планету, обрекая на гибель колонистов: планета превращалась в пустыню, горы не стояли на месте, реки низвергались в бездонные впадины. Обвалы, осыпи, землетрясения поджидали несчастных колонистов.
…Светящиеся трещины погасли, вокруг Лэтэ сгустился непроницаемый мрак. А потом вспыхнули редкие искры – точно звезды в черных безднах Вселенной. Огненные трещины сложились в новую картину. Мимо редких звезд мчался одинокий корабль. Вдали появился пылающий шар, он приближался, и вскоре стал виден еще один шар, поменьше, вращавшийся вокруг первого. Корабль устремился к нему.
И снова она увидела пики гор, пологие холмы, высокие деревья с густой хвоей. Увидела великолепные пещеры, где обитали белые змеи.
История повторялась. Приземлялись космические корабли, из них выходили многорукие великаны, а за ними следовали… Кот-коххи! Пружинили мягкие лапы, покачивались пушистые хвосты. «Фригия! – осенило Лэтэ. – Мне показывают историю Фригии».
…Широкая огненная полоса пересекла стену, будто незримая черта отделила недра планеты от ее поверхности. Откуда-то сверху хлынул ровный пурпурный свет. Трещины сомкнулись, картины исчезли.
Лэтэ прижала ладони к щекам. Недаром поставлены были каменные двери. Хозяева недр не поднимались наверх, колонисты не спускались вниз.
Она переступила черту. Вероятно, переступила первая – ни в одной из картин хозяева не изображали встречу с Юэль. Вероятно, ее сестра не спускалась под землю. А может, вовсе не прилетала на Фригию? И это был не ее портрет?
Лэтэ сидела, не шевелясь. Что же она натворила?! Вместо того, чтобы дождаться Рэна и Соэла и расспросить властителей Фригии, она нетерпеливо, словно маленький ребенок, бросилась на поиски. Поступила не лучше, чем на Златке, когда донесла на Соэла.
«Что теперь будет?» Она боялась уже не за себя. Желай повелители недр с ней расправиться – расправились бы без объяснений. Гораздо сильнее она страшилась за кот-коххов. Что, если повелители недр улетят? И Фригия начнет медленно разрушаться, как та, другая, планета?
Лэтэ поднялась с песка. Как сообщить белым змеям, что кот-коххи не виновны? Она сама, по глупой беспечности и неуемной тревоге, проникла в пещеры. Что теперь делать? Она не знает языка хозяев планеты, они не понимают ее язык. Читать мысли, наверное, тоже не умеют, иначе давно бы вывели ее на поверхность.
Остается язык жестов. Да, наверное, она сумеет показать, как – одну за другой – открыла двери башни и спустилась вниз. Но сможет ли объяснить, зачем это сделала? Как втолковать повелителям недр, что она боялась за сестру? Как изобразить это – в танце?
В третий раз Лэтэ обошла пещеру, словно изучая незнакомую сцену. В ушах все громче звучал голос ее первой учительницы: «Танец – звучание души». Тилла была уже немолода, но гибка и проворна, как девочка. Она умела передать танцем и трепетание листвы, и плавный бег облаков, и ярость волн, и кипение водоворотов.
Лэтэ начала короткую разминку – приседания, наклоны, прыжки. Сегодня тело должно слушаться, как никогда, чтобы отразить малейшие движения души. Неужели она не сумеет показать, чем полно сердце?
Конечно, она привыкла танцевать в невесомости. Но, прежде, чем взмыть в воздух, любой танец разучивают на паркете. «В воздухе все движения получаются выразительнее, легче, завершеннее. Однако придется довольствоваться тем, что есть».
Она негромко пропела первые такты из «Огненной росы». Этот балет собирались ставить как раз тогда, когда театр погиб. Точнее, погибло высокое искусство танца
