сказать? — спрашивает удивленно.
— А что я тут могу сказать-то еще? — жму плечами. — Мое честное мнение тебе вряд ли понравится, так что…
— То есть, по-твоему, это все справедливо? — взвивается. — Столько времени мучиться, жить во лжи, потом на какое-то жалкое мгновение вновь обрести счастье, чтобы понять, что это была какая-то очередная идиотская шутка Вселенной?
— Согласен, несправедливо, — осторожно киваю, разливая нам еще виски. — Я бы, может, и пожалел тебя даже. Да только вот несправедливость, старичок, она ведь не по отношению к тебе случилась. А к жене твоей бывшей, которая тебя, мутика, кажется… Черт, у тебя было все, что можно пожелать человеку, выбравшемуся из глубинки, а ты просрал это. Причем я бы еще худо-бедно понял, если бы ты на том концерте действительно Нельку встретил. А так… Променять все на фантом неудавшихся отношений… Ну, это крайняя степень идиотизма. Ты же ведь сам говорил недавно, что понимал, что никаких чувств к той девушке у тебя не было…
— А может и были, — бурчит Олежа.
— Да я тебя умоляю, — махнул рукой я. — Ты просто тупо проецировал на эту Катю вас с Нелькой. Вот и вся математика.
А еще закономерный вопрос — а было ли у тебя тогда что-то к Нелли? В кого ты был, как ты говоришь, влюблен, Олег? В нее? Или в ее образ, который для тебя стал таким же фантомом? Хотел бы я задать тебе его сейчас. Но не буду. Просто сделаю для себя еще одну заметку, подтверждающую уже давно установленный мною факт — любви нет. Есть лишь одна долбаная химическая реакция…
— Осуждаешь, значит? — спрашивает.
— Нет, — вздыхаю. — Не мое это, Олеж, дело. Да и полномочий тебя судить, извини, у меня некоторым образом недостаточно. Сам не в рясе хожу, как ты мог заметить. Просто говорю, что думаю. А это, как ты понимаешь, весьма синонимично понятию «сволочь».
Примирительно поднимаю рюмку. Тот нехотя отвечает симметричным движением. Чокаемся, выпиваем. Пора бы уже и повод начать искать, чтоб свалить чуть раньше времени. Я уже все, что мог получить от этой встречи — получил. Дальше тупо неинтересно.
— Все же прав я был, — выдыхает одноклассник, осушив рюмку. — Тогда еще, на Выпускном. Не понять тебе.
Тут я слегка озверел. Медленно заставляю себя сосредоточиться на предстоящей защите диссертации. Делаю вдох-выдох. Потом еще раз. Ага, руки вроде уже не трясутся. А если и трясутся, то не очень заметно.
— Я-то как раз могу понять, — говорю. — Сам на этом деле четыре года назад погорел. Так что тут ты не очень-то уж и прав.
— И что? — щурится. — Хочешь сказать, что не хотел бы это вернуть? Что если бы встретил копию той девушки, то не приударил бы за ней?
— Ты знаешь… — все же на пару секунд, но я призадумался. За что тут же себя обматерил. Некоторые вещи просто не заслуживают второго шанса. — Нет. Я не живу прошлым. И не жалею себя из-за того, что меня когда-то бросили. Хотя и не буду говорить, что полностью отпустил ту ситуацию. Но знаешь, если мне когда-нибудь моча в голову ударит, и я вновь наступлю на грабли серьезных отношений, то уж точно не стану менять это на какую-то драную иллюзию. А ты, ну… Будь, что я могу сказать.
Достал бумажник, отсчитал три тысячерублевых купюры. Достаточно, думаю. На большее я тут вряд ли наел.
— Ладно, — машу я рукой. — Пора мне. Рад, что у тебя сейчас в жизни все относительно наладилось. Не спивайся больше, это я тебя как твой бывший одноклассник и друг прошу. Да и вообще извини, если что… С котом, кстати, через недельку снова подойди, проведу еще один контрольный осмотр.
И ушел, оставив его неприкаянно разглядывавшим недопитую бутылку виски.
Болит меньше, когда тебе просто безразлично. Так и живем, в попытках если уж и не сделать всех счастливыми, то хотя бы свести уровень несчастья к любому представляющемуся возможным минимуму. И не тешить не только себя, но и другого человека иллюзией, фантомом, если угодно, — мне кажется, это даже благородно.
— Я тут уже поспрашивала у местных, рассказали про одно небольшое озеро неподалеку, виды там, говорят, закачаешься! — взахлеб тараторила настойчиво ведущая меня в неизвестность Алиса. — Только не смей сейчас ляпнуть, что ты хочешь вернуться к этой всей херне. Прибью.
Честно говоря, мне как-то уже вообще все равно. Что я буду, как я буду… Сейчас главное — камень этот с души сбросить. А там уж соображу как-нибудь. В жизни ведь всегда найдется место для подвига и импровизации.
— Двачевская, — улыбаюсь, укоризненно мотнув головой. — Ну скажи мне, сколько можно манерничать? Неужели даже в моем обществе это так необходимо?
— Могу не манерничать, — отвечает рыжая, обиженно надувшись. — Но не хочу.
Выдергивает свою руку из моей, отбегает шагов на двадцать в сторону и непринужденно запрыгивает с разбегу обеими ногами на обвалившийся еще видимо черт-те когда ствол сосны. Разводит руки в стороны, балансируя и совершенно явно требуя моей бдительности и страховки.
Чудит девка. Молодец. В ее стиле.
Вскоре также легко спрыгивает и возвращается, намеренно высоко подбрасывая голенастые ноги вечной девочки-подростка.
Девчонка и есть девчонка.
Вскоре Алиса вывела меня к небольшому лесному озеру, очень похожему на то, которое располагалось недалеко от «Совенка». Разве что там были хоть и в полуразрушенном состоянии, но признаки цивилизации, вроде того же мостика. Это же казалось абсолютно диким. Тут даже и бережков, пригодных для пляжного отдыха, по сути не было, озеро было почти полностью огорожено деревьями, которые, отражаясь в кристально-чистой воде, делали его зеленым по краям. В довершении всей картины в центре озера неспешно рассекали водяную гладь пара белоснежных лебедей. Сразу в голове всплыли воспоминания о Патриарших. Часто, просто сидя там на одной из лавочек, я наблюдал за этими прекрасными птицами, которые просто плыли с одного угла в другой. Такое маленькое, но ни с чем несравнимое в своем спокойствии удовольствие.
Алиса опустилась на огромный камень у воды. Он как-то неожиданно буквально вырос из-под земли, словно его и не было до этого момента. Ветер играл с ее огненными волосами. На секунду промелькнула мысль, будто они были специально выкрашены краской, но это, безусловно, не так. В мире просто еще не придумали краску с таким оттенком. Вряд ли это даже было возможным.
— Правда они прекрасны? — улыбнулась девушка.
— Кто? — переспросил зачем-то я, хотя прекрасно понимал, о ком она сейчас говорит.
— Лебеди, — повернулась Алиса ко мне лицом. Она прищурила свои яркие глаза настолько, казалось, что совсем уж
