— Эль офицерам!..
Какой-то солдат со стуком поставил на стол две кружки.
— После такой потасовки, как эта, ей-богу, не помешает промочить горло.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил его Дирк.
Рядовой, отметил он про себя и, когда солдат отвернулся, попытался увести кружку из-под носа Корта.
Но, как оказалось, тот успел поднести посуду ко рту и теперь, жадно припав, опустошал ее, да так, что текло по подбородку.
Дирк приподнял было руку, но Корт сумел-таки опустить кружку на стол, не расплескав ее содержимого, и произнес:
— Неззя верить женщинам, щержан...
После чего глаза его сомкнулись, и он навалился грудью на стол.
* * *
Прокричала ночная птица, и все — от мала до велика — тотчас бросились в дом.
Даже бабуля, и та проявила завидную прыть.
— Ночные птицы не кричат днем, — заметил Гар, обращаясь к древнему, седому как лунь, старику в балахоне из мешковины. — Солнце ведь еще не село. Или это условный сигнал?
Он и без того знал ответ, но счел нужным притвориться, что пребывает в неведении.
— Верно, — ответил Ральк.
Домочадцы Билара принесли ему гипса, чтобы он побелил себе волосы и бороду, а жир со сковороды придал им сальный, давно немытый и нечесаный вид. Теперь Ралька ни за что не отличить от любого местного жителя.
— Забирайся под солому! Живо!..
Гар сжался в комок и затаил дыхание. Раздался топот нескольких пар детских ног, и на него навалили несколько охапок подгнившей, осклизлой соломы. Наверное, подумал Гар, чистая солома бывает у них разве что осенью.
Внутри хижины стоял затхлый дух давно не мытых тел и еще более неприятный — незамысловатой стряпни. Именно эти ароматы со всей силой ударили Гару в нос, когда он переступил порог.
Внутри было темно и грязно. Гар с опаской отступил в сторону и подождал, пока глаза привыкнут к царившему здесь полумраку. Увы, уж лучше бы ему было оставаться в неведении.
Убогое это обиталище было около двадцати футов в диаметре и, по сути дела, представляло собой землянку глубиной около четырех футов. Там, где заканчивались земляные стены, начиналась соломенная крыша. Как и охапки соломы, служившие местным обитателям постелью, она уже давно сгнила и источала тошнотворный запах. Возможно, ее тоже заменят по осени, когда будет собран новый урожай. И вообще, Гар сомневался, что крышу здесь крыли по правилам — наверное, в лучшем случае накидывали, слой за слоем, охапки свежей соломы, отчего он поначалу и принял эти жилища за копны.
Изнутри крыша опиралась на деревянный остов, сделанный из гнутых сучьев. Досок никаких не было, лишь только переплетенные ветки. Посередине, под отверстием в крыше, в углублении пола слабо тлел огонь очага. Сам пол был земляным, но пятки нескольких поколений обитателей хижины утрамбовали его так, что он приобрел крепость камня.
Гар разглядел также некое жалкое подобие ковра, связанного их каких-то пестрых лохмотьев. Вдоль стены лежали набросанные охапки сена, служившие обитателям хижины постелями. В целом местная жизнь протекала вокруг очага.
Никакого намека на личное пространство здесь не было и в помине.
Сучья, подпиравшие крышу, служили также чем-то вроде полки для хранения сковород и горшков. Здесь же висела коса, несколько мотыг и пила. Оружия не имелось никакого.
— Так вот, значит, как живет народ в здешних местах, — пробормотал Гар.
Ральк кивнул.
— Теперь тебе понятно, почему всякий здесь мечтает вырваться в город. Разумеется, для большинства людей и там жизнь не сахар, но всегда есть шанс как-то подзаработать, вырваться из нищеты. Здесь же никакого просвета, одна безысходность...
И вот теперь, спустя час, Гар лежал под охапкой соломы, стараясь не вдыхать слишком глубоко омерзительные запахи гнилой соломы и прокисшего человеческого пота. Неожиданно ему на бедра навалилось что-то тяжелое, но затем распласталось дальше, на колени и плечи. Гар ойкнул.
— Извините, сэр, — раздался женский голос, — но я должна спрятать мое лицо, чтобы они не поняли, что я лежу на мужчине.
— Благодарю за предусмотрительность, — буркнул Гар, и они с девушкой затаили дыхание в ожидании момента, когда нагрянут Сапоги.
Собственно говоря, солдаты прошли через деревню четыре часа назад — маршевым шагом, смеясь и горланя, требуя от селян, чтобы те не путались у них под ногами. Это было довольно странно, поскольку крестьяне, едва завидев их приближение, поспешили забиться в свои убогие норы.
Солдаты прошли через деревню, даже не замедлив шага, — они были уверены, что вот-вот настигнут караван, надо лишь немного поторопиться. Люди, конечно, еще могут где-то спрятаться, но куда, скажите, девать мулов? Вот почему солдаты даже не удосужились повнимательнее посмотреть на поля и не заметили, что там почему-то сегодня так много крестьян, да и мулов больше обычного.
И вот теперь, прочесав всю местность, но так и не обнаружив злополучный караван, они вернулись назад, чтобы окончательно удостовериться в отсутствии торговцев.
— Всем к стене! — рявкнул один из солдат, врываясь в хижину. — Сейчас проверим, что вы здесь прячете!..
Взгляд солдата упал на девушку на охапке сена.
— Иди ко мне, моя красавица! — ухмыльнулся солдат и протянул к ней руку. — Да не прячь личико. Дай я взгляну на тебя!
— Живо оставь свои штучки! — раздался гневный окрик, и в хижину шагнул еще один вояка.
Семья в страхе прижалась к стене.
— Сейчас не до тисканья девок! — рявкнул Погоняла. — К тому же, если она вышла лицом, ее захочет себе властелин.
— Да она так себе, годится разве только для нашего брата! — начал оправдываться солдат.
— Тогда придешь за ней как-нибудь в другой раз! Мы же ищем купцов, а не себе забаву.
— Воля ваша, — нехотя буркнул солдат и от злости несколько раз пнул носком сапога охапку соломы.
Хотя солома смягчила удар, Гар едва не вскрикнул — носок сапога попал ему сначала по голени, затем в бедро, в живот и плечо.
Гар стиснул зубы, чтобы не застонать.
— Ничего здесь нет, кроме этого гнилья, — со злостью буркнул солдат. — Только слежавшаяся солома. И как только можно жить в таком свинстве? А ты, пострел, — запомни! Солдатам каждый месяц положена чистая солома!
— За рекрутами тоже вернемся позже, — поторопил его Погоняла. — Эй, а ты, что валяешься у двери! Почему не в поле?
— Захворал.
Погоняла отвернулся, осеняя себя магическим жестом.
— И что за хворь у тебя? Не иначе, как от бабы? — поинтересовался он.
— Да нет, сэр, поел плесневелого хлеба, вот и скрутило, — поспешила вставить слово жена Билара. — Авось, пронесет...
