Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Лабораторные эксперименты – относительно новая техника экономических исследований, которая стала популярной только с появлением персональных компьютеров. Ярив и Гере использовали не только компьютеры, но и современные средства коммуникации. Получив информацию, которая помогает принимать решения, “присяжные” – участники эксперимента – имели возможность обсудить полученные сведения в чате. Сложность для экспериментаторов состояла в том, что нужно было каким-то образом сделать так, чтобы, с одной стороны, участники получали разную информацию, на которой будет основываться их решение, а с другой – структура информации была достаточно простой. Иначе “присяжные” не смогли бы выбрать правильную стратегию (от того, правильное ли решение они примут, зависит их конечное вознаграждение) – настоящего эксперимента не получилось бы.
Чтобы исключить случайные ошибки участников эксперимента, проводилось несколько одинаковых раундов-игр. Каждый раунд проходил так. Сначала организаторы с помощью монетки выбирали одну из двух корзин: в одной корзине семь красных и три синих шара (назовем ее “красной”), а в другой – три красных и семь синих (“синяя” корзина). Участники эксперимента не знали, какая из двух корзин выбрана, – точно так же присяжные в настоящем судебном процессе недостоверно знают, виновен или нет подсудимый. Однако у каждого из них была возможность получить дополнительную информацию: можно вытянуть один шар из корзины (все происходит, конечно, на экране компьютера). Поскольку в той корзине, которая выбрана организаторами, неодинаковое количество красных и синих шаров, цвет шара, который стал известен “присяжному”, позволяет ему узнать кое-что обо всей корзине. Если до этого оба варианта, “красный” или “синий”, то есть “осудить” или “оправдать”, представлялись ему равновероятными, теперь, после вытаскивания шара, он знает больше. Помните, в главе про “игру в политику на деньги” меняющиеся цены отражали инсайдерскую информацию, которую получили участники рынка? О ней точно так же можно было говорить по аналогии с шарами: вытащенный шар не указывает точно цвет всей корзины, но после того как цвет шара становится известен, вытащивший его участник получает дополнительную информацию.
Если общение между участниками запрещено (для чистоты эксперимента некоторые раунды проводились именно в таком, закрытом, режиме), то лучшее, что может сделать участник, – проголосовать именно за тот цвет, который он вытянул. Конечно, вытянутый красный шар не означает, что в корзине преобладают красные шары, – это же может быть один из красных шаров из корзины с семью синими шарами, но все-таки шансов на то, что это именно “красная” корзина, больше.
В каждом из экспериментальных жюри было по девять присяжных. Эксперименты проводились с несколькими правилами голосования: голосование большинством, когда для осуждения требовалось пять голосов (воздерживаться присяжным не разрешалось), голосование супербольшинством в семь голосов и, наконец, правило единогласия, когда для осуждения требуются голоса всех девяти членов жюри. После того как каждый из членов жюри что-то узнал, можно выйти в чат и рассказать об узнанном, перед тем как проголосовать. Обратите внимание: другие “присяжные” не могут узнать, какой шар на самом деле вытащил член жюри, – они должны верить ему на слово. Так настоящие присяжные обмениваются мнениями перед вынесением вердикта. Организаторы эксперимента следили не только за результатами голосования, но и за ходом переговоров, подсчитывая, как часто “присяжные” сообщали неверные сведения о своей информации. (Это имеет смысл, если присяжный считает свой сигнал “ошибочным”. Например, если он полагает, что все остальные вытащили шары красного цвета, то он, даже вытащив синий шар, будет думать, что корзина “красная”, и соответственно высказываться в чате.)
Результаты экспериментов отчасти подтвердили и здравый смысл, и парадоксальную теорию Феддерсена – Песендорфера. Когда участникам позволялось обмениваться информацией, разница между ситуациями, в которых требовалось пять голосов (простое большинство) для осуждения и девять голосов (единогласие), оказалась очень существенной. В тех случаях, когда выпадала “красная” корзина и среди вытащенных членами жюри шаров было шесть и больше красных, окончательный результат оказывался однозначен – решение принималось единогласно. Без общения единогласие не возникало практически никогда.
А вот возможность общения существенно меняла дело. Информация о том, что остальные вытянули красные шары, зачастую “перевешивает” данные о том, что у “присяжного” в руке синий шар, и он действует так, будто у него шар красный. Иными словами, правило единогласия действительно заставляет участников игнорировать собственную информацию и подстраиваться под товарищей. Этот эффект усиливался, когда организаторы эксперимента меняли вознаграждения за разные исходы – например, появлялись “присяжные”, получавшие особенно большую награду за осуждение, – и таким образом участники переставали действовать согласованно.
Получается, что правило единогласия не так очевидно защищает невиновных, как может показаться. А в жизни присяжные-то совещаются! Легендарный фильм Сидни Люмета “12 разгневанных мужчин” начинается с того, что одиннадцать членов жюри уверены в виновности подсудимого, а один сомневается. Через девяносто шесть минут экранного времени все двенадцать голосуют за оправдание. Как вы думаете, эти полтора часа они делились своим знанием друг с другом или сидели молча?
Экономика общественного сектора
Экономика общественного сектора – не самая популярная часть экономической науки. Она занимается наиболее важными вопросами: какую проводить политику, чтобы в городе были хорошие дороги, а в стране – качественное здравоохранение; как должен быть устроен госсектор, чтобы коррупция была минимальной; какие должны быть налоги и как должно быть устроено регулирование, чтобы экономика росла высокими темпами. Вопросы-то важные, да вот ответы на них часто довольно скучные. Не сравнить с политической экономикой – разделом экономической науки, который касается не того, “как должно быть”, а того, “как оно есть на деле”.
Ключевое слово в экономике общественного сектора, как ни странно, не “правительство” и не “государство”, а “экстерналии” – последствия действий людей и компаний, которые эти люди и компании не принимают во внимание, когда решают, как действовать. Табачный дым, который не мешает курильщику, но отравляет жизнь окружающим. Чистый подъезд, который радует не только того жильца, который его помыл. Крепкая и надежная армия, которая защищает как граждан, заплативших налоги, на которые создана эта армия, так и уклонившихся от уплаты. Всякий раз, когда появляется экстерналия, возникает предмет для экономики общественного сектора. И правда, не было бы экстерналий – не было бы повода для государственного вмешательства. Рынок прекрасно обеспечивал бы эффективное распределение ресурсов.
Любишь кататься? Люби и денежки платить урок № 9. В борьбе с пробками помогают правильные стимулы
Люди, которые хотят переделать мир, предлагают разные меры по его улучшению. Чаще всего выходит так, что всеобщее счастье связано не с введением чего-то нового и благотворного, а с запретом того, что не нравится энтузиастам реформ. Самые радикальные уповают на полное искоренение тех или иных изъянов человеческой природы: кто-то хочет ввести сухой закон, кто-то – полностью запретить курение, ношение бород, гомосексуальные связи, супружеские измены, коррупцию. Более практичные склоняются к корректирующему налогообложению. Курение, например, в этом случае не запрещается полностью, но вводится такой налог на табак, чтобы курильщики сами не захотели тратиться на сигареты.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
