Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
Нередко приходилось наблюдать, как извозчики в несколько рядов, пытаясь обогнать друг друга, мчались по улице или площади.
Бывали случаи, когда они жестоко избивали выбивавшихся из сил лошадей. По этому поводу «Известия» административного отдела Моссовета 15 января 1926 года писали следующее: «В Москве на каждом шагу наблюдается жестокое обращение с лошадьми… Очень часто лошадей с возами и кладью заставляют ходить не шагом, а рысью. Возчики снега вплетают в вожжи проволоку, чтобы больнее бить лошадей. С той же целью на концах вожжей делают крючья. Тяжеловозов, едущих порожняком, заставляют идти галопом…» Однажды факт жестокого обращения с лошадью стал предметом судебного разбирательства. Произошло это 4 декабря 1927 года. Три подводы тянулись от Трубной площади к Сретенским воротам. Подъем там, как известно, довольно крутой (помните картину Перова «Тройка» — дети тащат в гору бочку с водой мимо стены Рождественского монастыря). Так вот именно на этом месте лошадь возчика Петухова выбилась из сил и остановилась. Она взмокла, задыхалась. Петухов стал избивать ее кнутом. Прохожие, увидевшие эту сцену, возмутились. Один из них, Гольдберг, сказал Петухову: «Вы дайте ей передохнуть. Видите, она без сил», на что Петухов съездил Гольдбергу по физиономии и нецензурно выругался. Подошел милиционер и также потребовал прекратить истязание лошади, попытался вырвать кнут у Петухова. Тогда Петухов стал изображать из себя припадочного: упал на землю, потом вскочил, ударил милици онера и снова упал. Когда милиционер пытался задержать Петухова, ему не дали это сделать другие возчики. Наконец с помощью второго милиционера и гражданина Гольдберга Петухов был доставлен в отделение милиции. Суд осудил его на восемь месяцев лишения свободы. Добавим еще, что пока Петухов дрался с милиционером, лошадь отдыхала.
Это был не единственный случай, когда человек, начиная с грубости и распущенности, заканчивал тюрьмой. Николай Иванович Корябкин, шофер автобазы Мосжилстроя, имеющий образование два класса, 26 мая 1935 года оскорбил грубой площадной бранью секретаря районного комитета партии за то, что тот сделал ему замечание за варварское обращение с автомашиной. (Корябкин, правда, не знал, что мужик, который сделал ему это замечание, секретарь райкома партии, но должен был знать, как посчитали следствие и суд.) Следствие обвинило Корябкина в контрреволюционном преступлении. И быть бы Корябкину «жертвой политических репрессий», если б не Московский городской суд, который переквалифицировал его действия на статью 74-ю УК РСФСР, предусматривавшую ответственность за хулиганство, и дал ему два года лишения свободы. Оплошал Коля Корябкин. Ему тогда двадцать четыре года было, а уважать людей не научился…
И ведь не только уважать их надо было, но и жалеть. Милиционерам, извозчикам, кондукторам несладко приходилось в суровые московские морозы.
Илья Эренбург в романе «Рвач» рассуждает о российском климате: «…Все дело в климате. Для других стран это абстракция, слово из учебника географии. Там погода, хорошая или плохая, и все. Здесь же климат. Он важнее, патетичнее идей, строя, законов. Здесь он — тяжесть дыхания и мощь, гранитная, всепокрывающая мощь вшивых шкур на вялом, нечесаном, заспанном теле…» Потом об извозчике: «…извозчик — это диковинное существо, чудовище, обмотанное рыжим тряпьем, под которым булькает ругань и холодеющий чай…» О трамвае: «…Мороз крепчал… Тяжело дыша и нездоровым светом освещая синь снега, подполз засахаренный трамвай. Михаил вошел, подталкиваемый другими людьми, не сгибающимися, мертвенными, похожими на мороженые туши. Какая нищета была в этом, в плотности застывающего дыхания, в густоте запахов, в сиплом выкрике кондукторши, у которой изморозь выела ресницы: «Граждане, уплотняйтесь!»»
Да, немало тяжелых и безрадостных судеб сгребал в охапку московский трамвай и волок по площадям и улицам… Военные, послевоенные судьбы… Но годы шли, шоферы стали образованнее, исчезли извозчики (последний в 1935 году возил туристов вокруг «Метрополя»), не стало такси фирмы «Рено», двухэтажных троллейбусов, но трамвай остался. Время оттеснило его на окраины, но он, как и раньше, представляет собой тот же ковчег для чистых и нечистых, праведных и грешных, трудящихся и тунеядствующих, катящийся по улицам нашего города. Скромно и не торопясь, добрался он до наших дней и въехал в третье тысячелетие. Пожелаем ему доброго пути.
Глава третья
Грешный мир Москвы
Снимай шубу! — Ограбление Купеческого клуба. — Шайка «Черный ворон». — Бандиты-интеллигенты. — Банда палачей. — Агенты МУРа. — Скорбный список милиции. — Малины и притоны. — Милиционер-убийца. — Гомосеки. — Чистка в органах. — Хулиганы. — Воры. — Убийцы. — Убийство А А Иловайской. — Белый О тепло. — Мошенники.
«Полиция» — слово немецкое и означает, согласно словарю иностранных слов, вышедшему в Санкт-Петербурге в 1881 году, заведование общественным порядком. Слово «милиция» латинского происхождения и на русский переводится как «войско», «рать», «служба». После революции необходимость в создании рати, обеспечивающей порядок в стране, стала очевидна, и она была создана — рабоче-крестьянская милиция. Излишне говорить, что это, скорее, было ополчение по борьбе с бандитизмом, чем организация по борьбе с преступностью. Учились сотрудники милиции на ходу, на собственных ошибках.
Преступный мир тоже пополнился новичками. Многих война и революция выбили из колеи. Вернулись с фронта люди, привыкшие убивать. Безотцовщина и сиротство толкнули на преступный путь зеленую молодежь. Москвичи стали жить в страхе. По городу поползли слухи и легенды об ограблениях и бандитских налетах. Рассказывали о питерских «попрыгунчиках» огромного роста, одетых в белые саваны, которые нападают на людей около кладбищ и грабят их, о листовках со словами: «Граждане, до десяти часов шубы ваши, после — наши». Холодно, топить дома нечем, и шуба приобрела особую ценность, да и брать у многих, кроме нее, стало нечего. Поэтому, наверное, немало историй было связано именно с шубами. Когда темнело, по закоулкам города бродил призрак титулярного советника из Петербурга Акакия Акакиевича Башмачкина.
Рассказывали, например, как к одному господину, одетому в богатую медвежью шубу, на одной из плохо освещенных улиц подошел маленький мальчик и как-то жалобно, но противно сказал: «Сымай шубу, дядя». Господин удивился, но ничего не ответил, а продолжал идти дальше. Мальчик догнал его и повторил свое требование. Тогда владелец медвежьей шубы выругался и пригрозил отвести попрошайку в милицию. Мальчик захныкал, но требовать шубу не перестал. Еще немножко, и он получил бы подзатыльник от возмущенного господина, но в этот момент невесть откуда появился здоровенный детина и хриплым басом грубо сказал: «Ну, сымай шубу, чего зря дите мучишь!» Пришлось шубу снять.
О новых формах работы с людьми в преступном мире свидетельствовали такие истории: бандит снял с девушки шубу, а также платье и туфли, а потом проводил до дома, передал родственникам и только после этого ушел. Или такой случай. Он произошел на Ордынке. К мужчине подошли два бандита с пистолетом и потребовали снять шубу или отдать 10 тысяч. Иван Иванович (назовем так потерпевшего) возвращался из гостей, где выиграл в карты приличную сумму. Ее-то он и отдал грабителям, а те ему расписочку в получении денег. Иван Иванович удивился, но расписку взял. Вскоре к нему подошли другие бандиты и потребовали шубу или деньги. Он им квитанцию показал, сказал, что его только что ограбили. Бандиты посмотрели квитанцию и отпустили его.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
