Державы-победительницы прекрасно сознавали необходимость проведения денежной реформы, чтобы «запустить» задыхавшуюся от бартера, всевозможных квот и ограничений немецкую экономику. Однако западные союзники, объединив 1 января 1947 года английскую и американскую зоны в экономическое образование под названием «Бизония», намеревались провести денежную реформу самостоятельно. Советскому Союзу предлагалось лишь распространить ее на свою зону, но какое-либо участие Москвы в эмиссии новых денег Западом отвергалось. Ведя переговоры с СССР, американцы в обстановке глубокой секретности отпечатали новые немецкие деньги и уже осенью 1947 года тайно перевезли их в Германию. Концепция денежной реформы полностью разрабатывалась в США (а не являлась трудом Людвига Эрхарда, которого часто ошибочно называют отцом «немецкой марки»). Немецких специалистов привлекли только для составления технических инструкций по введению новых денег. Они работали на американской военной базе недалеко от Касселя в полной изоляции от внешнего мира. Узнав, что уготовано западным зонам, эти специалисты настояли на том, чтобы было письменно зафиксировано их негативное отношение к реформе. И это неудивительно. Было понятно, что сепаратная денежная реформа на западе Германии означает раскол единого народно-хозяйственного организма. Но не только это беспокоило немецких экспертов. Дело в том, что объявленная 18 июня 1948 года денежная реформа была самой радикальной мерой по конфискации денежной массы у населения в германской истории. В среднем вместо 100 рейхсмарок каждый немец получил только 6,5 «немецких марок»[65]. Первоначально на руки было выдано 40 марок, а через два месяца еще 20. От обмена денег выиграли только владельцы недвижимости и крупных товарных партий, то есть те, кто был богат и до реформы.
На следующий же день после реформы витрины магазинов как по мановению волшебной палочки наполнились товарами, которых не было видно несколько лет. Однако мало кто мог их купить — настолько высокими были цены и настолько мало на руках было новых денег. СДПГ и воссозданные профсоюзы — ОНП (Объединение немецких профсоюзов) резко выступили против реформы. 12 ноября 1948 года прошла первая и единственная в истории Западной Германии всеобщая забастовка против дороговизны. И вот здесь как раз сказалась роль Людвига Эрхарда. Но прежде чем кратко описать ее, следует остановиться на подходе основных политических сил ФРГ к ключевым проблемам развития экономики.
Сразу после войны все политические партии западных зон требовали примерно одного и того же: национализации ключевых отраслей промышленности и введения плановых начал в экономике. В мае 1946 года СДПГ выступила за создание «социалистической экономики путем планового подхода»[66]. ХДС британской зоны в уже упоминавшейся Аленской программе 1947 года заявлял, что «планирование и регулирование экономики является необходимым в большем объеме». Только СвДП выступала за либеральную экономику. В 1946 году избиратели земли Гессен одобрили 41-ю статью земельной конституции, в которой прямо говорилось о переводе в общественную собственность горнодобывающей и сталелитейной промышленности, энергетики и транспорта[67]. Даже в Основном законе ФРГ (статья 15), который принимался уже в разгар «холодной войны», предусматривалась возможность обобществления частной собственности за выкуп. То есть можно констатировать, что общественное мнение во всех четырех зонах Германии было настроено одинаково. Но две части Германии тем не менее пошли различным друг от друга путем, потому что не совпали точки зрения оккупационных властей.
Для французов самым главным было любой ценой не допустить развития тяжелой промышленности Германии как основы ее военной индустрии. В 1946 году Франция включила Саарскую область (до войны Саар давал 15 млн. тонн угля и 2,6 млн. тонн стали) в свои таможенные границы, готовя аннексию этого района. Только СССР высказал против этих мер Франции резкий протест.
Англичане, где у власти с 1945 года находились лейбористы, в принципе не возражали против национализации ключевых отраслей экономики Германии, тем более, что правительство Его величества в те годы именно такую политику и проводило. Но и французы, и англичане после войны зависели от американской финансовой помощи, поэтому ждали, какую линию изберет главный кредитор западного мира.
Для США Германия и так была слишком «социалистической» страной, так как государство контролировало там телефонную связь, железные дороги и большой сектор электроэнергетики. Поэтому американцы сразу выступили против любых попыток национализации. Оккупационные власти США волевым решением просто отменили все статьи земельных конституций, которые хотя бы под лупой отдавали «социализмом». Для проведения нового либерального экономического курса американцы вскоре подыскали «Аденауэра от экономики». Им стал поначалу беспартийный (позднее вступил в ХДС) профессор Людвиг Эрхард, который в 1945/46 году был министром экономики Баварии (самая крупная земля американской оккупационной зоны), а в марте 1948 года вопреки сопротивлению СДПГ был избран директором Экономического совета Бизонии (то есть своего рода эмбрионального западногерманского правительства).
Эрхард с толстым лицом и неизменной сигарой в зубах даже внешне воплощал собой капиталиста, каким их обычно изображали на своих плакатах левые партии. Он стал отцом концепции «социальной рыночной экономики», которая была призвана совместить свободное предпринимательство с заботой о наиболее бедных слоях населения. Считается, что это была одна из самых удачных экономических теорий современности. На самом деле сразу же после ее провозглашения (а начало этой политики обычно связывают с денежной реформой) «социальная рыночная экономика» оказалась в очень трудном положении, и от краха ее спасли внешние факторы и серьезная корректировка либеральных взглядов самого Эрхарда.
Весь 1949-й год в ФРГ прошел под знаком невиданного роста цен. И это при том, что основные продукты и уголь по-прежнему распределялись по карточкам. В сентябре 1949 года средний потребитель мог получить по карточкам 2 кг жиров в месяц (причем доля масла составляла 375 граммов) и 1000 граммов мяса[68]. Рядом с шахтами выросли горы угля, так как низкая покупательная способность населения ограничивала массовый спрос. Даже в 1952 году, когда экономическое положение ФРГ серьезно улучшилось, прожиточный минимум семьи из трех человек составлял 366 марок в месяц, в то время как средняя зарплата рабочего не превышала 330 марок. При этом, в отличие от ГДР, женщины не работали, так как работы не хватало даже для мужчин. В первом квартале 1950 года в ФРГ было два миллиона безработных (12,2 % трудоспособного населения). Причем среди беженцев и переселенцев (а их было более шести миллионов) эта квота была выше в три раза. СДПГ и ОНП требовали немедленного принятия целевых государственных программ поддержки занятости и развития производства. В феврале 1950 года бундестаг большинством голосов принял соответствующее заявление.
