Моя камера невелика – два на три метра. В ней есть санузел и даже алюминиевая миска. Сейчас она пуста и как бы служит безмолвным напоминанием: человек, оказывается, может есть. Больше в камере ничего нет кроме пола, потолка и стен. Потолок слишком высок, чтобы до него дотянуться. На нем закреплено шарообразное подобие инфракрасной видеокамеры. Три стены – стены как стены, а вот в четвертой находится дверь. Я еще немного полежу, а потом вновь начну обход своих владений. Я лорд, я барон, я Император. Не важно, какого размера твое королевство. Главное – что оно у тебя есть.
Иногда на стенах конденсируются капли влаги. Это очень хорошо, когда есть вода. Интересно, откуда она берется? Этот вопрос мучает, мучает меня, заставляет чувствовать себя живым. Где я? Где именно находится моя тюрьма? Вопросы…Вопросы…Вопросы…
* * *
– Ваше Величество, и все-таки я продолжаю настаивать на том, что существо, которое вы видите сейчас перед собой, не имеет ничего общего ни с нашей расой, ни с какой-либо еще, обитающей в изведанной части Вселенной.
– Почему вы так твердо уверены, добрейший Сельятис? Уж не вы ли две недели назад приносили мне повторные анализы ДНК нашего героя? И там, между прочим, черным по белому было написано: данный индивидуум принадлежит именно к нашему виду. Да, не спорю, есть некоторые отклонения в генном коде, есть. Но они настолько малозначительны, что их можно даже не брать в расчет. Да что там – эта особь вполне может иметь детей от какой-то из моих фрейлин, если, конечно, кому-то придет в голову проводить эксперименты подобного рода. Кстати, подумайте над этим! – Фаркон Первый расслабленно откинулся на спинку кресла, внимательно следя за реакцией своего собеседника. В его изумрудных глазах заплясали веселые искорки, а смешливый рот изогнулся, тщетно силясь удержать в себе улыбку. Любой, даже самый последний лакей во дворце, знал фанатичную преданность Сельятиса науке, его непомерную аскетичность, а также крайне щепетильное отношение к вопросам продолжения рода, плавно вытекающим из вопросов интимного содержания. Да, Сельятис был аскет, аскет до мозга костей, и Фаркон – молодой, быстрый, как ртуть, тридцатисемилетний мужчина с ярко-рыжими волосами, огненным ореолом обрамляющими его излишне выразительное от природы лицо, частенько любил пользоваться этой маленькой слабостью своего придворного ученого. А что еще продлевает жизнь лучше, чем это делает смех?
– К-к-конечно, Ваше Величество. Если вы… Так настаиваете… То мы проведем подобные…эксперименты. – Ей богу, на Сельятиса было жалко смотреть! Губы его дрожали, мясистые щеки безвольно обвисли. Казалось, еще минута – и бедолагу хватит удар.
– Ладно-ладно. Я пошутил, успокойтесь. – Фаркон успокоительно улыбнулся и постучал по столешнице стола костяшками пальцев, стараясь привлечь внимание и тем самым привести в чувство своего ученого – лучшего в системе специалиста по инопланетным формам жизни.
Но Сельятис словно его не слышал:
– По-по-понимаете, тут есть одна проблема. Дело в том, что преступник, способствовавший побегу из-под стражи Карама Беруспериона, уже умирает. Это абсолютно точно.
– Вы уверены? Странно. А с виду такой живчик.
Действительно, картинка на мониторе несколько изменилась: узник уже не лежал посреди камеры безвольной кучей тряпья, а вполне целенаправленно полз к одной из стен. Интересно, что он задумал? Уж не пытается ли покинуть любезно предоставленные ему апартаменты каким-то одним из нетрадиционных способов, на которые, несомненно, он был большой мастак? Вот уж неблагодарная скотина!
– Сейчас он будет слизывать со стен проступившие капли влаги, – торопливо произнес Сельятис, словно подслушав мысли своего господина. – Но, боюсь, это ему уже не поможет. Его тело находится на грани истощения, и, если мы сегодня не предпримем необходимые меры – то завтра уже, наверняка, будет поздно.
– Вам удалось выбить из него хоть что-то? Хоть какие-то крупицы информации?
– Увы, нет. Но мне хотелось бы на какое-то время сохранить узнику жизнь, если Вы позволите. Понимаете, метаболизм его организма настолько совершенен, что, сумей мы в нем разобраться, и это откроет нам настолько широкие перспективы…
Зуммер коммуникатора прозвучал неожиданно громко, заставив Сельятиса испуганно втянуть голову в плечи.
– Да, я слушаю. Адмирал, вы точно уверены? Хорошо, очень хорошо. Держите флот в боевой готовности и ничего пока не предпринимайте. Я тоже сейчас вылетаю. Да, хотелось бы принять участие в операции лично.
Когда голос, льющийся из коммуникатора, смолк, Фаркон вновь соизволил обратить свое внимание на стоящего перед ним навытяжку ученого:
– Ну что, дражайший Сельятис! Похоже, добыча сама идет к нам в руки. Флот Карама Беруспериона в количестве шестнадцати сверхтяжелых гелиостропов класса «Геома», четырех транспортников, сто двадцати одного десантного бота и восьми ускорителей через два дня будет на подступах к системе. Кстати, они тащат за собой один из тритауриевых астероидов. Как думаете, чем это может быть чревато? Есть у вас по этому поводу какие-то соображения?
– Если рассуждать чисто гипотетически, то да, астероид с массой свыше четырехсот гастов при придании ему нужной скорости может нанести серьезные повреждения планете с которой он столкнется. Падением могут быть инициированы сдвиги тектонических плит. Как следствие – серии землетрясений, цунами. При падении астероида массой более полутора тысяч гастов земная кора разойдется и треснет, в этом случае гибель планеты и ее обитателей неминуема. – Сельятис на миг призадумался, поглаживая мясистый подбородок там, где его совсем недавно касалось лезвие бритвы цирюльника. – Ваше Величество! Откровенно говоря, я сомневаюсь, что Карам Берусперион решится на подобную глупость. К тому же он прекрасно осведомлен об огневых возможностях наших орбитальных станций, не говоря уже о возможностях самого флота. Астероиду просто не дадут приблизиться, его разнесут на атомы еще до того, как он войдет в атмосферу планеты.
– Вы думаете? Что ж, лично мне эта жалкая попытка нападения тоже кажется скорее актом отчаяния, нежели тщательно спланированным планом.
– Конечно, зная Карама не стоит исключать и того, что это нападение не более чем отвлекающий маневр… – продолжил было Сельятис но, увидев как нахмурилось лицо правителя, счел за лучшее тотчас же переменить тему: – Так что прикажете делать с нашим пленником?
– Да что хотите! Я дарю его вам.
– Спасибо, Ваше Величество!
– Не надо благодарностей. Идите уже, кормите своего подопечного. Хотя, признаться, я бы на вашем месте для телесных утех все-таки завел себе особу противоположного пола и находящуюся не в столь жалком состоянии, как ваш нынешний протеже!
Глядя на побуревшую физиономию Сельятиса, Фаркон не выдержал и захохотал во весь голос. Положительно, день сегодня начинался просто отлично.
* * *
Да, несомненно, запах самца шел со стороны города. Был он очень слабым, едва уловимым. Таким, словно источник запаха находился где-то глубоко-глубоко внизу, прямо в толще этой негостеприимной планеты. Махама еще раз повела носом из стороны в сторону для того лишь, чтобы повторно убедиться в том, что чутье ее не обманывает. Да, действительно, самец сейчас именно там. Хорошо. Очень хорошо. Скоро самый большой из сыновей Лура сожрет это слабосильное светило, срыгнув на сумрачный небосклон остатки своего пиршества – звезды, и в мире воцарится желанная тьма. Глупо конечно, но Махама все еще продолжала верить в эту красивую сказку. Верила – хотя, по идее, имела возможность за время своих скитаний уже неоднократно убедиться в том, что на самом деле звезды вовсе не остатки пиршества какого-то древнего бога, а каждая звезда представляет собой в точности (ну или почти в точности) такое же солнце, как и то, что сейчас поспешно пытается скрыться от ее внимательного взгляда за ало-розовым горизонтом. Впрочем, кто она такая, чтобы не верить? Возможно, вся ее жизнь не более чем сплошной мираж, отражение чего-то более величественного, необъятного, а оттого непостижимого, и она всего лишь призрачная тень, скользящая по узкому лезвию полубытия.
