Принесли обнаруженное в кармане френча Говоркова письмо, адресованное в редакцию газеты «Известия». В письме он призывал красноармейцев бить белогвардейцев до конца. Страничка кончалась словами: «Деритесь за Советскую власть, в ней ваше спасение».
До Кирилла доходили разговоры судогодцев о том, что происходит в стране, губернии, городе. Многое настораживало. Начались массовые преследования интеллигенции, офицеров, буржуазии, зажиточных крестьян. Некоторые говорили, что этим власть может оттолкнуть от себя большое число тех, кто еще сохранял нейтралитет, и подлить масла в огонь разгоравшейся гражданской войны. Высказывались мнения, что зря так поспешно были переданы полномочия Высшего военного совета и Народного комиссариата по военным делам Реввоенсовету республики. Обсуждали прибытие на Восточный фронт Троцкого и развертывание по его приказу слишком жестоких карательных мер в красных частях и подразделениях, отступавших под напором белогвардейцев и чехов. Отдельные граждане с неодобрением относились к тому, что без суда и следствия уничтожались дезертиры, разорялись их дома.
А что делать? Как бороться с контрреволюцией? На террор следует отвечать террором… Поднять в армии дисциплину можно лишь крутыми мерами… Предательство наказывать только смертью… В условиях смертельной военной опасности для недавно родившейся Республики Советов иначе нельзя… Так думало большинство рабочего народа.
С Восточного фронта пришли вести: красные войска возобновили наступление. 3 октября была взята Сызрань, 8-го — Самара.
Почти два месяца отлеживался и приходил в себя Мерецков. Молодой организм одолел ранение. Выписавшись из больницы, приходилось еще соблюдать постельный режим, хотя Кирилл часто нарушал его — присутствовал на заседаниях укома РКП(б), помогал новому военному комиссару в его работе. Заслуги Мерецкова в боях за Казань были высоко оценены — его наградили орденом Красного Знамени.
Вскоре после того как Судогда торжественно отметила первую годовщину Великого Октября, он поставил перед укомом вопрос об откомандировании его в действующую армию. Но руководство предложило ему возглавить уездный всевобуч. Кирилл не соглашался. Спор был перенесен в губернскую инстанцию, а там решили дело так, как не ожидал никто: его направили учиться в Академию Генерального штаба.
На учебу в академию
С мандатом Владимирского губкома РКП (б) в кармане Кирилл Мерецков ехал в Москву поступать в Академию Генерального штаба[27].
Покачиваясь на вагонной полке, он размышлял о том, что было с ним вчера, что происходит сегодня и что будет завтра. Отныне его судьба навсегда связана с военной службой. В глазах все время стоял образ краскома Говоркова, в голове звучали его слова: «Ты должен быть в Красной армии». Кириллу думалось: «Не вышел из меня учитель; не суждено мне, видно, стать и инженером-химиком. Зато я буду красным командиром…»
Он помнил свое детство, отрочество и юность. Теперь они позади, впереди — жизнь взрослого мужчины, полная новых испытаний, новых трудностей и людей, до этого ему незнакомых. И все-таки прошлое не хочет его отпускать. Оно постоянно с ним, оно его будоражит. Неизменно всплывают лица родных и близких: мудрая бабушка Луша, сдержанный отец и ласковая мать, хохотушка сестра, малословные братья, трудяги дядья Федор и Прокофий, добрые учителя Емельяновы — Иван Александрович и Ирина Васильевна. И товарищи по борьбе за светлую жизнь трудового народа. Вот веселый, с характерной ехидненькой ухмылкой мастеровой Лапшин, а это — спокойный, уверенный в себе рабочий Миков. Ему вспоминаются умнейший инженер-подпольщик Карпов, начитанный Трофимов и волевой Ошмарин. Но чаще всех его боевой друг — решительный и беззаветно смелый Говорков…
Кирилл приехал в Москву в конце ноября 1918 года. Академия начала функционировать с 24 ноября, но официальное открытие ее состоялось 8 декабря. На открытие прибыл Я.М. Свердлов, который выступил с напутствием будущим красным командирам и штабным работникам. Мерецков впервые увидел председателя ВЦИК — одного из высших руководителей Советской республики.
* * *
Первая советская военная академия возникла в период формирования Красной армии. Совнарком принял решение использовать профессорско-преподавательский состав и учебное оборудование бывшей Николаевской академии русской армии. В условиях возможного нападения войск Германии на Петроград, несмотря на заключение сомнительного Брестского мира, правительство перебазировало на восток ряд учреждений, в том числе и военную академию. Никто не предполагал, что пламя вспыхнувшей Гражданской войны охватит как раз те районы, которые считались глубоким тылом. Академия разместилась в Екатеринбурге, который вскоре захватили войска адмирала Колчака. Слушатели ушли на фронт, а кадровый состав академии был эвакуирован в Казань. Однако со сдачей Казани все преподаватели во главе с начальником академии Андогским перешли на сторону белых.
Осенью 1918 года Совет народных комиссаров провозгласил создание трехмиллионной регулярной армии. Для нее были нужны сотни, тысячи командиров, штабистов. Это должны быть хотя бы мало-мальски подготовленные в военном отношении кадры и непременно выходцы из рабочих и крестьян. Пришлось срочно воссоздавать военную академию, теперь уже в Москве, а также открывать в спешном порядке командные училища и курсы…
Новая академия замышлялась как военно-учебное заведение общевойскового типа с генштабовским уклоном и поэтому получила громкое название — Академия Генерального штаба. Начальником ее стал бывший генерал-лейтенант А.К. Климович, управляющим делами — бывший генерал-майор А.А. Яковлев, комиссарами — старые большевики Э.И. Козловский и В.Н. Залежский.
Климович возглавлял академию недолго, в 1919-м его сменил Андрей Евгеньевич Снесарев. Это был высокообразованный специалист, который имел ученое звание магистра математических наук. До революции он командовал корпусом русской армии, в 1918 году помогал Советам организовывать отпор немцам.
В связи с напряженным положением на фронтах срок обучения в академии был определен в шесть месяцев. Но и этот короткий срок не выдерживался. Учеба слушателей часто прерывалась; их направляли в действующую армию на месяц, два и больше, потом возвращались те, кто не погиб в боях, и продолжали доучиваться.
Абитуриенты прибывали в академию прямо с фронтов. Вместе с Кириллом Мерецковым попали в осенний, 1918 года, набор Василий Чапаев, Павел Дыбенко, Леонид Петровский, Василий Соколовский, Иван Тюленев, Семен Урицкий, Иван Федько, Борис Фельдман и другие краскомы, прибывшие из боевых частей Красной армии.
Формально для поступления в академию нужно было иметь определенное образование. Но это — формально. На самом деле решающее значение имели рекомендации двух членов РКП(б), партстаж и опыт военной работы, преимущественно в Красной армии. В результате в академию попадали люди с неодинаковым уровнем знаний. Определенная часть имела достаточную степень общего образования, но было немало и тех, у кого за плечами всего три-четыре класса церковно-приходской школы, и, естественно, учиться им было очень трудно. Знания слушателей оценивались либо «удовлетворительно», либо «неудовлетворительно». Преподаватели относились к малообразованным слушателям снисходительно и, как правило, ставили им удовлетворительные оценки. Тем не менее многие из них не смогли продолжать учиться. По этой причине оставил академию и легендарный командующий 25-й стрелковой дивизией Василий Иванович Чапаев. Нелегко приходилось и Мерецкову, однако он настойчиво овладевал военными знаниями. Упорно продолжали осваивать науку побеждать Дыбенко, Федько, Соколовский и другие. Они станут известными военачальниками, с которыми Кириллу придется пересекаться на воинском поприще, а со многими и служить вместе.
