Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Снимая пижаму, Герман обнаружил, что штаны мокрые насквозь. Он зашвырнул их под кровать, вытерся одеялом, оделся. Вышел в коридор и стал надевать сапоги и куртку.
Теперь на переговоры выслали папу.
– Ты куда, Герман?
– Никуда.
– А это где?
– Да нигде.
Папа явно не знал, что на это ответить. Он такой высокий, что мог бы потереться макушкой о потолок.
– Ну а… как же «Детский час»?
– Да плевать ему на нас.
Герман стрелой слетел по лестнице и свернул из подъезда налево, чтобы его не было видно в окно.
Остановился он только на аллее Бюгдёй. Деревья вдоль нее растопырили руки и стояли как взвод огородных пугал. Окна Пузыря слабо светились, не иначе он сидит там один, выпроводив всех клиентов, и стрижет себя.
Герман перебежал к спортивному магазину на другой стороне и заглянул в окно. Ни велосипедов уже, ни футбольных мячей, одни коньки и мерцание лезвий. Герман натянул шапку поглубже на уши и представил себе голубой лед, одна рука заложена за спину, а второй он работает, и трибуны взрываются криками, когда он на выходе из последнего поворота вмазывает спурт, отрывается и финиширует по внешней дорожке в десяти метрах впереди преследователя на внутренней!
Со стороны Фрогнервейен до Германа докатился новый звук. Несколько голосов громко и фальшиво орали песню. Он успел юркнуть в подворотню и оттуда уже наблюдал, как Гленн, Бьёрнар и Карстен с воплями несутся по трамвайным рельсам. «В психушке есть дыра в заборе, в психушке есть дыра в заборе, в психушке есть дыра в заборе, теперь гуляем мы на воле!»
Герман дождался, пока они скрылись из глаз и от песни осталось лишь эхо между домами. В домах к тому времени задернули все шторы, и на них заплясали под музыку невидимого оркестра тени. Коротким путем он дошел до кинотеатра «Фрогнер». Перед входом стояла очередь, ждали семичасового сеанса. Герман принялся рассматривать афиши и едва не заорал опять. Зажмурился, но лучше не стало, наоборот, стало еще хуже, теперь голова была переполнена пугающими картинами. Я такой же урод, как этот звонарь из собора Парижской Богоматери, думал Герман. Он предпочел бы не видеть, но его тянуло смотреть и смотреть. У звонаря этого было подобие глаза, косая щель вместо рта, нос задран вверх, а голова до того огромная, что едва умещалась рядом с горбом. И волосы: жидкие, тонкие, висят клоками на шишкастой голове. Правда, на одной из картинок есть еще прекрасная девушка, она такая красавица, что почти невидима; так вот, горбатый звонарь обнимает красавицу, а она, кажется, ничего против не имеет.
Герман долго рассматривал эту картинку, а потом встал в очередь. Но на входе тяжелая рука опустилась перед ним и преградила путь. Герман поднял глаза и увидел того старика, что вешал афишу, только теперь на нем была форма с пуговицами и лампасами.
– А ты куда собрался?
– В кино, – ответил Герман.
– Сегодня взрослое кино.
– Неважно.
– Ты, что ли, с кем-нибудь?
– Нет, насколько я знаю.
Билетер начал терять терпение.
– И сколько, я должен поверить, тебе лет?
– Я мужчина в летах, – ответил Герман – и был выдворен из очереди.
Он остался один у входа в кинотеатр. Дверь закрыли, и в зале зазвучали фанфары. Герман решил напоследок еще раз рассмотреть звонаря на афише, но тут краем глаза заметил шаткую фигуру, что тащилась к кино от трамвайной остановки. Он узнал ее с одного взгляда: Муравьиха. Она торопилась изо всех сил, но все ее силы – это немного. К тому же муравьи сегодня, похоже, злые и кусачие: она резко дергалась из стороны в сторону всем телом, а голова опасно болталась.
– Еще не началось! – крикнул Герман. – Реклама идет!
Непонятно, услышала она или нет. Как бы то ни было, она решила побежать, запуталась в своих невозможных ногах, грохнулась, снова повисла на костылях и давай отчаянно выписывать кренделя – и успела! В последнюю секунду, но успела.
У дверей она на миг задержала взгляд на Германе, странный взгляд, как будто у них общая тайна, а потом ее впустили внутрь, и за стеной в синей темноте зала зазвонил колокол собора.
Дома Герман обнаружил на своей кровати чистую пижаму в красную крапинку. Пододеяльник и простыню ему перестелили. Пахло свежей стиркой и ветром. Герман заглянул под кровать – мокрые штаны исчезли.
Он достал гербарий, вытащил из ящика клей и наклеил все волосы, которые сумел припрятать. Самому маленькому волоску досталась отдельная страница. Внизу он написал карандашом большими буквами: «Булавовидные волосы. Найдены на голове Германа Фюлькта».
12
Герман вошел на кухню. Ранец сложен, шапка натянута на уши – он готов.
– Я пойду в школу.
Родители переглянулись, потом мама сказала:
– Сегодня воскресенье.
Не ожидавший такого подвоха Герман тут только заметил на столе яйца, тосты и заварочный чайник.
– Школа, значит, закрыта, – он стянул с плеч ранец.
Зато у папы настроение отменное, он уже настрогал кучу бутербродов.
– Сегодня идем на рыбалку за угрем. А, Герман, что скажешь?
– У-у, – ответил Герман.
– Возьмем угря на Рождество, здорового, жирного. Отличный закусон будет, да?
Мама посмотрела на Германа, Герман посмотрел в окно. Он должен был сразу увидеть, что сегодня воскресенье, другие дни не бывают такого цвета. Воскресенье серое-серое, как псалмы в концерте по заявкам.
– А может, он не хочет идти на рыбалку?
Папа посмотрел на маму с удивлением.
– Не хочет? Герман, ты ведь, конечно, хочешь, правда?
Герман старательно посмотрел папе прямо в глаза.
– Ну да.
– Мне кажется, он больше хочет сходить со мной к дедушке.
– Ты слышала, что он сказал? Потом, мне нужна помощь, угрей же надо до дома дотащить. Герман, сколько тебе ломтей?
– Половину одного.
Всю дорогу до набережной папа продолжал смеяться, от хохота рюкзак у него на спине подпрыгивал и издавал приятные звуки: в нем лежал огромный гвоздь и две полые жестянки, обмотанные леской и с крючками внутри.
– Половину одного! Мелкого ты калибра, Герман!
Герман молчал, потому что идти вровень с папой – непростая работа. На один папин шаг ему приходится делать четыре. Улицы печальны и все ведут не туда, утро воскресенья – самое одинокое и тоскливое время, это день, когда Бог проспал все на свете и забыл включить земную сутолоку. На улице кроме папы с Германом только какие-то темные медленные тени, они бредут в свои церкви, чтобы завести Богу будильники, тогда он проснется, разгонит облака, зажжет солнце и настроит новых планов, желательно бы лучше прежних.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
